Белый вождь

– Спасибо, Хуан. Одного дублона мне за глаза хватит. Итак, у меня две золотые монеты. Два дублона! Большей суммы я никогда еще не ставил на карту. Подумайте только! Бедный сиболеро держит пари на целых два дублона!

– Делай, как знаешь, Карлос, – ответил Хуан. – Если ты не хочешь моих денег, я сам найду им употребление.

Он повернулся к полковнику.

– Вам, по всей вероятности, хочется вернуть свой проигрыш, полковник Вискарра? Карлос согласен биться с вами об заклад на дублон. А я, в свою очередь, вызываю вас на десять дублонов.

– Извольте, – надменно ответил полковник.

– Может быть, вам угодно удвоить ставку? – спросил ранчеро.

– Угодно ли мне удвоить ставку? – повторил полковник, крайне рассерженный вызывающим тоном Хуана. – Я согласен учетверить ее, сеньор.

– Учетверить! – подхватил ранчеро. – Прекрасно! Итак, я ставлю сорок дублонов за то, что Карлос выполнит взятое на себя обязательство.

– Идет!

Отсчитав соответствующее количество золотых монет, противники вручили их одному из присутствующих и выбрали судей.

Убедившись в том, что приготовления окончены, зрители отхлынули на плоскогорье. Сиболеро, верхом на своем черном мустанге, остался один на обрывавшейся в пропасть скале.

ГЛАВА VII

Толпа с настороженным вниманием следила за каждым движением Карлоса.

Он соскочил с коня и, скинув с себя мангу, отнес ее в сторону. Вслед за этим он осмотрел свои шпоры и попробовал, достаточно ли плотно прилегают они к сапогам. Потом он затянул пояс и глубже надвинул на голову сомбреро. Бархатные штаны он застегнул на все пуговицы, а охотничий нож и хлыст вручил Хуану.

Затем он занялся конем. Черный мустанг стоял неподвижно, слегка закинув голову назад. Казалось, он догадывался о том, что от него ждут какого-то подвига. Карлос тщательно осмотрел уздечку. Столь же тщательному осмотру подвергнул он и мундштук, сталь которого могла дать трещину. Он подтянул оголовь и проверил надежность поводьев, сплетенных из конского волоса. В противоположность обыкновенным кожаным поводьям такие поводья почти никогда не лопаются.

Особое внимание Карлос уделил седлу. Подойдя к мустангу сперва с одной стороны, потом с другой, он попробовал стременной ремень и осмотрел стремена, сделанные, по испанскому обычаю, из дерева. Дольше всего пришлось ему возиться с подпругою. Он расстегнул ее и, застегнув снова, крепко подтянул, упершись коленом в бок лошади. Он только тогда успокоился, когда оказался не в состоянии просунуть под крепкий ремень даже кончик мизинца.

Соблюдение этих предосторожностей вызывалось необходимостью. Ослабевший ремень или небрежно застегнутая пряжка могли стоить жизни молодому наезднику.

Убедившись, что все в порядке, Карлос взял в руки поводья и легко вскочил в седло.

Прежде всего он заставил своего мустанга прогуляться шагом вдоль обрыва, на расстоянии нескольких футов от края. Ему хотелось укрепить нервы лошади и свои собственные. С медленного шага мустанг постепенно перешел на рысь, а потом на галоп. Такая прогулка была в достаточной мере опасна. Люди, смотревшие на нее снизу, из долины, утверждали, что им еще никогда не случалось наслаждаться более захватывающим зрелищем.

Спустя некоторое время Карлос повернул коня на плоскогорье. Теперь мустанг мчался быстрым галопом – тем аллюром, которым он должен был подскакать к пропасти. Вдруг поводья натянулись. Остановившись на полном скаку, конь слегка привстал на дыбы. Тогда Карлос снова пустил его вскачь и снова остановил. Это упражнение он проделал по крайней мере раз двенадцать, останавливая лошадь то на скале, то на равнине. Разумеется, мустанг мог развить большую быстроту. В этом не сомневался никто из присутствующих. Но если бы он мчался во весь опор, остановить его в десяти футах от бездны не было бы никакой возможности. Даже выстрел в сердце не помешал бы ему сделать по инерции еще несколько шагов и свалиться вниз. При данных обстоятельствах от него нельзя было требовать более быстрого аллюра. Жюри, к которому Карлос обратился с вопросом, объявило, что оно вполне удовлетворено.

Наконец сиболеро привстал, снова опустился в седло и, казалось, прирос к нему. Мустанг повернулся к обрыву. По решимости, загоревшейся в глазах сиболеро, всем стало ясно, что роковая минута приближается.

Карлос слегка коснулся шпорами боков благородного животного. Не медля ни секунды, мустанг помчался прямо к бездне.

С напряженным вниманием следили зрители за каждым движением бесстрашного всадника. Сердца их бешено колотились. Кроме прерывистого дыхания присутствующих ни один звук не нарушал тишины. И особенно звонко раздавался поэтому гулкий стук копыт по твердой почве равнины.

Тревожное ожидание продолжалось недолго. В двадцать прыжков мустанг оказался на расстоянии пятидесяти футов от пропасти. Поводья по-прежнему свободно лежали на его шее. Карлос не счел нужным постепенно затягивать их. Он знал, что может остановить своего коня одним движением руки. Останавливать его до предельной черты было бы бессмысленно.
Еще прыжок. Еще! Еще! Мустанг уже переступил черту. Секунда – и он полетит вниз.