Белый вождь

Настал День святого Иоанна. Жители Сан-Ильдефонсо собрались на обширном зеленом лугу за городом. По праздникам здесь всегда происходят игры и другие увеселения. В ожидании их начала постараемся рассмотреть зрителей.

Здесь собрались представители всех слоев общества, или, лучше сказать, здесь – все местное общество. В этой толпе два иезуита из миссии отличаются своим высоким ростом, длинными сутанами из грубой материи, свисающими до колен крестами, четками несуразных размеров и тщательно выбритыми головами – индейцы-апачи тщетно старались бы их скальпировать.

Вот появился священник городской церкви в шляпе лопатовидной формы, закутанный в длинную и широкую черную сутану, обутый в черные шелковые чулки и в башмаки с серебряными застежками; он то милостиво улыбается толпе, то бросает на нее хитрые и злобные иезуитские взгляды. По временам, когда он отводит на место какую-нибудь вновь прибывшую сеньору, на его белых холеных руках мелькают драгоценные перстни. Эти непорочные мексиканские священнослужители славятся своим расположением к прекрасному полу.

Перед нами амфитеатр, поднимающийся уступами в несколько рядов. С первого взгляда легко узнать, что представляют собой расположившиеся здесь зрители. Первые ряды занимают главенствующие семейства (familias principales), цвет общества, местная аристократия. Вот богатый купец дон Хозе Ринкон, его пышная супруга и четыре упитанные, пухлые, сонные дочери. Алькальд[8], гордо держащий знак своего достоинства – украшенный кистями символический жезл, также в сопровождении всего своего семейства; молодые девицы Эчевариа, считающие себя красавицами, вверены попечению их брата-щеголя, который, пренебрегая национальным костюмом, одет по парижской моде.

Мы узнаем также богатых землевладельцев с их сеньорами и сеньоритами, между которыми блистает асиендадо[9] сеньор Гомес дель Монте, владетель бесчисленных стад в долине.

Взоры всех обращены на прелестную Каталину, дочь богатого рудокопа дона Амбросио. Счастлив тот, кому удастся снискать любовь Каталины или, скорее, расположение ее отца, ибо она не выйдет никогда замуж против воли дона Амбросио. Уверяют, впрочем, что вопрос решен и что счастливым женихом ее назначен капитан Робладо, помощник командира крепостного гарнизона. Он и сам здесь – со своими огромными усами, обшитый золотыми галунами и шнурами с головы до ног – хмурит брови каждый раз, когда какой-нибудь смельчак дерзнет долго не сводить взгляда с прелестной Каталины. Однако, несмотря на его кажущуюся важность и богатое шитье, этот выбор вовсе не говорит о хорошем вкусе Каталины. Но сама ли она избрала капитана? Может быть, она лишь уступила желанию дона Амбросио, который, будучи плебейского происхождения, считал за честь породниться с благородным идальго. Капитан, правда, живет на одно жалованье, которое, может быть, уже взял вперед за несколько месяцев, но он настоящий ачупино, то есть испанец родом из старой Испании, переселившийся в Америку. Претензии старого скряги сделать его своим зятем – не редкость между плебеями Новой Мексики, подобные честолюбивые мечты одолевают всех выскочек.

Здесь же находится командир гарнизона, полковник Вискарра, холостяк лет сорока, большой любитель прекрасного пола, весь в галунах, в шляпе с перьями. Беседуя с отцом иезуитом, городским священником и алькальдом, он посматривает на проходящих перед ним молодых крестьянских девушек, прибывших на праздник. Его взгляд останавливается то на одном хорошеньком личике, то на другом. Девушки смотрят на его ослепительный мундир, галуны и султан с удивлением, которое он принимает за восторг, вызванный его особой, и он, второй дон Жуан, оплачивает этот восторг снисходительными улыбками.

Третий офицер – поручик (teniente) по имени Гарсия. Он красивее своих начальников, и потому на него ласковее поглядывают и богатые знатные сеньориты, и простые горожанки, и крестьянские девушки. Удивляюсь, что не его избрала прелестная Каталина. Но кто знает, может быть, она и предпочла его? Мексиканская женщина умеет любить и не выдавать тайны своего сердца – ни языком, ни своим видом.

Было бы трудно узнать, о ком думает Каталина в эту минуту. Ей двадцать лет, и невероятно предполагать, что сердце ее было свободно; но кому она отдала его? Я держу пари, что не Робладо. Не Гарсии ли? Здесь, конечно, больше вероятности. Впрочем, здесь много служащих на рудниках, и городских щеголей купцов, и молодых землевладельцев. Не среди них ли она сделала свой выбор? Quien sabe! (Кто знает!)

Вернемся к толпе.