Белый вождь

Вискарра не мог бояться какого-то физического наказания: жертва и ее родственники были слабы и беспомощны, в то время как сам он пользовался здесь почти неограниченной властью. Для него не представляло затруднений отделаться от людей, которые мешали ему, он даже мог своему акту мщения придать вид справедливости, чтобы, даже осудив на смерть невинных людей, объявить это актом правосудия. Народ роптал, креолы[23] угрожали лишить Испанию власти над Мексикой; правительство метрополии стремилось удержать посредством строгих мер постепенно возраставшее волнение умов. При подобных обстоятельствах легко не только арестовать, но и лишить жизни самых невинных, под предлогом государственной измены. Вискарру удерживал лишь страх скандала: невозможно, чтобы осталось в секрете такое дерзкое похищение и чтобы вся долина с жадностью не обсуждала такую скандальную, такую пикантную историю. Новость могла перешагнуть границы колонии (а это уже совсем плохо) и, может быть, достичь ушей самого вице-короля. Этого комендант боялся больше всего. Мексиканский двор вообще-то не отличался строгой нравственностью, он сквозь пальцы смотрел на разные дебоши, если только они совершались не всенародно, а втихомолку, но мог ли он не обратить внимание на такое насилие, какое задумал Вискарра? Нет, конечно, – хотя бы из политических соображений.

Вообще страх полковника имел основания. Дело не могло остаться в тайне: мошенники, которым он рассчитывал поручить его, легко разболтали бы о своем подвиге. Конечно, он мог наказать своих солдат за болтливость, так как это были его подчиненные, но что толку из этого, какую бы пользу извлек он из своего мщения? Это все равно, что запереть конюшню после того, как украдены лошади.

Возможно ли было обмануть народ отрицанием факта? Без сомнения, ревнивый поклонник, находившийся рядом, и брат, который должен был возвратиться, приложили бы все возможные усилия, чтобы найти похитителя. К тому же с похищением как нельзя лучше совпали бы и посещение коменданта, и попытка сводни. Вискарру заподозрили бы, обвинили, Карлос и дон Хуан преследовали бы его самым страшным образом, а чтобы избавиться от них, необходимо было вступить на путь, усеянный пропастями.

Таковы были рассуждения коменданта, которые он изложил капитану Робладо.

– Это не значит, что я отказываюсь от дела, – прибавил он, – напротив, я желаю добиться своего, но средства, предлагаемые вами, связаны с немалым риском и чреваты множеством опасностей. Надо бы поискать чего-то другого.

И они нашли.

Робладо был человеком более основательным и характером решительнее, чем его начальник. Подумав несколько мгновений, он поставил стакан на стол и воскликнул:

– Ура, Вискарра! Дело в шляпе!

– Браво!

– Завтра же, если хотите, красавица будет у вас во власти, и самые злые языки ничего не заподозрят. Во всяком случае, вы можете пренебрегать ими, бояться вам нечего. Мне пришла в голову великолепная мысль, единственная, подсказывающая, как можно преодолеть все затруднения.

– Не мучьте же меня, Бога ради, дружище! Сообщите поскорее свой план!

– Дайте окончить стакан, такая превосходная мысль горячит и увеличивает жажду.

– Пейте же, пейте поскорее! – говорил нетерпеливый Вискарра, подливая вина сообщнику.

Осушив свой стакан, Робладо подошел к полковнику и шепотом сообщил ему подробности нового плана. Мысль Робладо была принята с восторгом, и полковник, вскочив со своего места, повторял: «Браво! Браво!..» Несколько раз он прошел по комнате с беспокойством радостно возбужденного человека и затем разразился смехом.

– Черт побери, друг мой! Вы в стратегии искуснее самого великого Конде[24]. Клянусь, это превосходный план, и я не замедлю привести его в исполнение.

– Зачем откладывать? Приступим сию же минуту!

– Вы правы, следует немедленно заняться приготовлениями к этому замечательному маскараду.

Глава XXVI Непокорные индейцы

Но сложившиеся последующие события, казалось, должны были бы отстрочить исполнение плана, задуманного офицерами. Меньше чем через двадцать четыре часа после их разговора слух о нападении индейцев распространился в городе и разнесся по всей долине. Уверяли, что шайки апачей, ютов или команчей появились в окрестности в полном боевом уборе. С минуты на минуту можно было ожидать нападения. Действительно, на второй день стало известно, что несколько пастухов подверглись нападению на плоскогорье, почти рядом с городом. Им удалось спастись, но хищники перебили их собак, а изрядное количество скота угнали в горы в свои неприступные убежища. Пастухи узнали ютов и их военную разрисовку. После успешной охоты на востоке Пекоса отряду этого племени вздумалось совершить набег на колонию, чтобы затем возвратиться к источникам дель Норте, где было их главное местопребывание.