Бен-Гур

— Отец сущего, Бог! Тобою дано нам это, прими нашу благодарность и благослови свершить волю Твою.

С последним словом они подняли глаза и с удивлением смотрели друг на друга. Каждый говорил на языке, доселе неведомом другим, однако все прекрасно понимали сказанное. Души их трепетали в приливе божественного чувства, ибо в этом чуде они узнали Божественное Присутствие.

ГЛАВА III Говорит афинянин — вера

По летоисчислению того времени, описанная встреча состоялась в семьсот сорок седьмом году от основания Рима. Месяц был декабрь, и зима царствовала всюду к востоку от Средиземноморья. Путешествующего по пустыне в такое время скоро догоняет прекрасный аппетит, и собравшаяся в маленьком шатре компания не была исключением из правила. Они были голодны, поели от души и, выпив вина, заговорили.

— Для путника в чужой земле нет ничего слаще, чем услышать свое имя из уст друга, — сказал египтянин. — Впереди у нас долгий путь. Пора познакомиться. Потому, если все согласны со мной, пусть пришедший последним говорит первым.

Медленно поначалу, как будто проверяя себя, грек начал:

— То, что я должен рассказать, братья, странно. Я до сих пор не сознаю себя. В чем я более всего уверен — что выполняю волю Господа, и служение это есть непрекращающаяся радость.

Праведник замолчал, не в силах продолжать, а остальные, уважая его чувства, опустили глаза.

— Далеко на западе, — начал он снова, — есть страна, которая никогда не будет забыта, хотя бы потому, что мир слишком многим обязан ей, и обязан тем, что приносит человеку чистейшее удовольствие. Я не говорю об искусствах, философии, риторике, поэзии и войне — слава ее, братья, вечно будет сиять совершенными буквами, которыми Тот, кого мы должны найти и провозгласить, станет известен на земле. Страна, о которой я говорю, — Греция. Я — Гаспар, сын Клеанта-афинянина.

— Мой народ, — продолжал он, — привержен знанию, и я унаследовал ту же страсть. Так случилось, что два наших величайших философа учили: один — доктрине о Душе, обитающей в каждом человеке, и ее Бессмертии, а другой — доктрине Единого Бога, который есть Совершенная Истина. Из множества предметов, о которых спорили школы, я выбрал эти, как единственно стоящие труда на разрешение, ибо полагал, что существует неизвестная еще связь между Богом и душой. Однако здесь, как непреодолимая стена, возникает вопрос о смерти, и единственное, что остается человеку, это остановиться перед ней и взывать о помощи. Так я и поступил, но никакой голос не ответил мне из-за стены. В отчаянии я покинул города и школы.

При этих словах улыбка одобрения осветила изможденное лицо индуса.

— В северной части моей страны, в Фессалии, — продолжал грек, — есть гора, известная как обиталище богов. Ее имя — Олимп. Я нашел там пещеру и превратил каждое свое дыхание в мольбу об откровении. Веря в Бога, верховного и незримого, я верил, что можно так устремить к Нему свою душу, что он смилостивится и даст ответ.

— И это так! Так! — воскликнул индус, воздев руки.

— Слушайте, братья, — говорил грек. — Выход моей пещеры обращен к морю. Однажды я увидел, что какой-то человек прыгнул с борта проходящего мимо судна и поплыл к берегу. Я подобрал его и привел к себе. Это был еврей, сведущий в истории и законах своего народа; и от него я узнал, что Бог моих молитв многие века был законодателем, правителем и царем евреев. Что это, если не Откровение, о котором я мечтал? Моя вера оказалась небесплодной — Бог ответил мне!

— Как и каждому, кто обращается к Нему с такой верой, — сказал индус.

— Но увы! — добавил египтянин, — как мало мудрых, способных понять, что Он отвечает им!

— Это было не все, — продолжал грек. — Ниспосланный мне человек сказал, что пророки, которые многие века, последовавшие за первым откровением, говорили от имени Бога, открыли, что Он явится снова. Он называл мне имена пророков и приводил точные их слова, как они записаны в священных книгах. Сказал также, что второе пришествие близко, в Иерусалиме его ждут каждое мгновение.

Грек замолчал, и свет на его лице угас.