Бен-Гур

Некоторое время женщины оставались у камня, затем медленно, болезненно и боязливо двинулись к колодцу; несколько голосов пытались остановить их, но они продолжали идти. Водочерпий подобрал булыжник, снизу летели проклятия, и еще громче и многочисленнее были крики с горы: «Нечистые, нечистые!»

— Конечно, — думала Амра, — конечно, они не знают обычаев прокаженных.

Она встала и пошла им навстречу, подхватив корзину и кувшин. Тревога у колодца мгновенно улеглась.

— Что за глупость, — смеясь сказала какая-то женщина, — что за глупость отдавать хороший хлеб мертвым.

— И подумать только, как близко она подходит! — поддержала другая. — Я бы в, крайнем случае, подождала их у ворот.

Амра шла дальше. Что, если она ошиблась? Сердце билось у самого горла. И чем дальше она шла, тем сильнее были сомнения. В четырех или пяти ярдах она остановилась.

Это госпожа, которую она любила! Чью руку так часто и благодарно целовала! Чей образ, воплощающий красоту материнства, так верно хранила в памяти! А это Тирза, которую нянчила с младенчества! Чьи боли утешала, чьи забавы делила! Улыбчивая, миловидная певунья Тирза, свет большого дома, благословение ее старости! Ее госпожа, ее любимица — эти? Душа женщины ослабела от увиденного.

— Это старухи, — сказала она себе. — Я не знаю их. Я возвращаюсь.

Она повернула обратно.

— Амра, — сказала одна из прокаженных.

Египтянка уронила кувшин и оглянулась, дрожа. — Кто звал меня?

— Амра.

Глазы рабыни остановились на лице говорившей. — Кто вы? — крикнула она.

— Мы те, кого ты ищешь.

Амра упала на колени.

— О госпожа, моя госпожа! Твой Бог стал моим Богом, и я славлю его, приведшего меня к вам.

Не вствая с колен, она поползла вперед. — Стой, Амра. Не приближайся. Нечистые, нечистые!

Этих слов было достаточно. Амра упала лицом на землю, рыдая так громко, что слышно было у колодца. Внезапно она снова встала на колени.

— Госпожа, где Тирза?

— Вот я, Амра, вот! Ты принесешь мне немного воды?

В служанке тут же проснулись старые привычки. Отбросив с лица жесткие волосы, Амра встала и открыла корзину.

— Смотрите, сказала она, — здесь хлеб и мясо.

Она хотела постелить на землю салфетку, — но снова заговорила госпожа:

— Не делай этого, Амра. Те внизу побьют тебя камнями и не дадут нам пить. Подними кувшин, наполни его и принеси сюда. На сегодня это будет вся твоя служба, дозволенная Законом. Поторопись, Амра.

Люди, под чьими взглядами происходила эта сцена, пропустили служанку и даже помогли ей наполнить кувшин — такую скорбь выражало ее лицо.

— Кто они? — спросила одна из женщин.

— Когда-то они были добры ко мне, — смиренно ответила Амра.

Подняв на плечо кувшин, она поспешила назад. В забывчивости, она готова была подойти к ним, но раздался крик: «Нечистые, нечистые! Берегись!» Она поставила кувшин у корзины и, отступив, ждала неподалеку.

— Спасибо, Амра, — сказала госпожа, беря припасы. — Ты очень добра.

— Могу я сделать еще что-нибудь? — спросила Амра. Рука матери уже лежала на кувшине, горло ее пересохло; но она остановилась и, выпрямившись, сказала твердо: — Да. Я знаю, что Иуда вернулся домой. Я видела его у ворот позапрошлой ночью, когда он спал на ступенях. Видела, как ты разбудила его.

Амра сцепила руки.

— О госпожа! Ты видела это и не подошла!

— Это убило бы его. Я никогда больше не смогу его об нять. Не смогу поцеловать. О Амра, ты любишь его, я знаю.

— Да, — сказала добрая душа, снова обливаясь слезами и падая на колени. — Я готова умереть за него.

— Докажи свои слова, Амра.

— Я готова.

— Тогда ты не скажешь ему, где мы, и что ты видела нас — это все, Амра.

— Но он ищет вас. Он пришел издалека, чтобы найти вас.

— Он не должен найти нас. Он станет таким же, как мы. Слушай, Амра. Ты будешь служить нам, как сегодня. Ты будешь приносить то немногое, что нам нужно — недолго уже… недолго. Будешь приходить каждое утро и каждый вечер и… и… — голос задрожал, воля готова была надломиться… — и рассказывать о нем, Амра, но ему ты не скажешь ничего о нас. Ты слышишь?

— Мне будет так тяжело слышать, как он говорит о вас, видеть, как он ищет вас повсюду — видеть всю его любовь и не сказать даже, что вы живы!

— Можешь ли ты сказать ему, что нам хорошо, Амра?

Рабыня закрыла лицо руками.

— Нет, — продолжала госпожа, — а потому молчи. А теперь иди и возвращайся вечером. Мы будем ждать тебя. Пока — прощай.

— Моя ноша будет тяжела, о госпожа, нелегко будет нести ее, — сказала Амра, падая лицом на землю.

— Насколько тяжелее было бы увидеть его таким, как мы, — ответила мать и подала корзину Тирзе. — Приходи вечером, — повторила она, беря воду и направляясь к гробнице.

Амра, стоя на коленях, ждала, пока они не скрылись, затем печально отправилась домой.

Вечером она вернулась и с тех пор обслуживала их каждое утро и каждый вечер, так что они не нуждались ни в чем необходимом. Гробница была каменным мешком, но все же менее безрадостным, чем камера в Крепости. Солнечный свет золотил вход, и она находилась в прекрасном мире. А под открытым небом легче сохранять веру в ожидании смерти.

ГЛАВА VI Пилатов маневр. Поединок