Бен-Гур

Однажды я гостил у него в Иерусалиме. Вошла служанка, неся блюдо с нарезанным хлебом. Она подошла ко мне первому. Вот когда я впервые увидел твою мать, и полюбил ее, и запечатлел ее образ в своем сердце. Вскоре я просил у князя позволения жениться на ней. Предупредив меня, что она принадлежит к разряду пожизненных рабов, он сказал, что, если она пожелает, он освободит ее, чтобы этим вознаградить меня. Она отвечала мне взаимностью, но, чувствуя себя счастливой на своем месте, она отказалась от свободы. Время от времени возвращаясь в их дом, я умолял ее принять милость князя. Она соглашалась быть моей женой, но всегда при условии, чтобы я сам сделался рабом. Ведь наш отец Иаков служил для своей Рахили лишних семь лет, неужели же я для своей Рахили не могу сделать того же? Но мать твоя требовала, чтобы я стал, как и она, пожизненным рабом. Я удалился, но снова вернулся. Смотри сюда, Эсфирь, вот сюда!

Он указал на кончик своего левого уха.

– Видишь ли ты шрам от шила?

– Вижу, – сказала она. – О, как сильно ты любил мою мать!

– Да, я любил ее, Эсфирь. Она была для меня прекраснее и чище, чем Суламифь для царя-песнопевца. Она была для меня источником живой воды, потоком, текущим с Ливана. Хозяин по моей просьбе сводил меня к судьям и шилом пригвоздил мое ухо к двери: я навеки стал его рабом. Вот какой ценой я добыл Рахиль! Любил ли кто так, как я?

Эсфирь нагнулась и поцеловала его. Оба они умолкли, думая об умершей.

– Господин мой утонул в море. Это было мое первое горе, – продолжал Симонид. – Запечалилась его семья, запечалилась и моя. Жил я тогда здесь, в Антиохии. Теперь, Эсфирь, обрати внимание: ко времени гибели Бен-Гура я уже был возведен им в звание главного управляющего – вся без исключения собственность купца находилась под моим наблюдением. Суди сама, как он любил меня и доверял мне. Вдова его оставила все дело в моем распоряжении. Я предался торговле с еще большим усердием и заметно преуспевал. Так прошло десять лет. Затем произошло то, о чем сейчас рассказывал молодой человек. Прокуратор Грат представил это как покушение на его жизнь. Под этим предлогом и с разрешения Рима он конфисковал в свою пользу громадное имущество вдовы и детей. Но этим он не ограничился. Во избежание тяжбы вследствие неправомочного решения он удалил заинтересованные стороны. С того страшного дня и до сих пор не было никаких следов, по которым можно было разыскать семью Гура. Сын, которого я видел ребенком, был приговорен к галерам. Вдова и дочь, как предполагают, заключены в одну из бесчисленных иудейских темниц. Они исчезли, как будто море поглотило их...

Глаза Эсфири наполнились слезами.

– У тебя доброе сердце, Эсфирь, как и у твоей матери. И я молю Бога, да минует его участь большинства добрых сердец – быть истерзанным людской безжалостностью и слепотой! Но слушай далее. Чтобы быть чем-нибудь полезным моей благодетельнице, я поехал в Иерусалим, но у его ворот меня схватили и увели в мрачные камеры башни Антония. За что я был схвачен, я не знал до тех пор, пока сам Грат не явился ко мне. Он требовал от меня денег, принадлежавших семье Гура, которые я держал в моих векселях. Он требовал, чтоб я сделал надпись на его бланке. Я отказался. Он овладел домами, землей, имуществом, судами и движимой собственностью тех, на службе у кого я находился, но он еще не овладел их капиталом. Тогда мне стало ясно, что если Бог будет милостив ко мне, в моих руках власть со временем восстановить разрушенное богатство Гуров. На требование тирана я отвечал отказом. Он пытал меня, но я оставался непреклонным, и он, ничего не добившись, отпустил меня. Я возвратился домой и возобновил дела, но теперь уже от имени Симонида Антиохийского, а не Бен-Гура, князя Иерусалимского. Ты знаешь, Эсфирь, о моих успехах, тебе известно, что увеличение княжеских миллионов в моих руках было просто чудесно. Тебе известно, что по прошествии трех лет, когда я путешествовал в Кесарию, я был схвачен и пытаем Гратом во второй раз, с тем чтобы добиться от меня признания того, что все мое имущество и весь мой капитал должны быть конфискованы им. Ты знаешь, что и на этот раз он потерпел неудачу. Я был возвращен домой с переломанными костями и нашел Рахиль мертвой. Господу было угодно, чтобы я остался жить. От самого императора я за деньги приобрел свидетельство, дающее привилегии на право торговли со всеми странами мира. В настоящее время, Эсфирь, первоначальное мое состояние умножилось настолько, что я мог бы обогатить даже кесаря. Да будет хвала Тому, Кто, восседая на облаках, в свою колесницу впрягает ветры!

Он с гордостью поднял голову. Глаза их встретились, и в них они смогли прочесть мысли друг друга.

– Что мне делать с моим богатством, Эсфирь? – спросил он, не опуская взора.

– Отец мой, – отвечала она тихим голосом, – разве не приходил сейчас его законный владелец?

Взгляд его по-прежнему был устремлен прямо на нее.

– А тебя, дитя мое, тебя оставить нищей?