Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры

Стэнли последовательно шел к своей цели. Он предложил Дизраэли, чтобы лидерство в партии осуществлял триумвират: Дизраэли и еще два деятеля. Дизраэли, считавший, что по справедливости он должен стать единоличным лидером, отказался. Стэнли напомнил ему, что ранее он соглашался участвовать в похожей комбинации. Дизраэли ответил, что он соглашался на это на условиях равенства вместе с Джорджем Бентинком. «Но я, Дизраэли, авантюрист и не хочу соглашаться на положение, которое даст возможность партии использовать меня в дебатах, а затем отбросить в сторону». Стэнли ответил, что избрание лидера в палате общин — это вопрос, который должны решать члены партии — депутаты парламента, а не он, Стэнли. Они выдвинули веские возражения против того, чтобы Дизраэли был лидером в единственном числе, и он в этих условиях не может пытаться заставить их изменить свою позицию.

Дизраэли стоял на своем. Он знал, что консерваторы нуждаются в его активной работе в палате общин, и поэтому заявил Стэнли, что он «не будет вмешиваться в какие-либо партийные комбинации, будет рад оказать партии независимую поддержку, но что выступать он будет только в тех случаях, когда это будет его устраивать. Это будут выступления индивидуального члена палаты. Он хочет уйти в сторону и посвятить по крайней мере часть своего времени литературе». Дизраэли вел игру, и игру опасную (он любил риск): ведь Стэнли мог развести руками и ответить: «Ну что ж, желаю вам успеха».

Но Стэнли не хотел терять Дизраэли. Он объяснил, что, заняв такую позицию, Дизраэли в конце концов утратит весь свой авторитет. «Ваше предложение, если оно имеет какой-либо смысл, приведет к тому, что мы совсем потеряем вас». Подчеркнув невозможность для Дизраэли действовать в одиночку, Стэнли объяснил: «Я не буду применять к Вам эпитеты, которые Вы сами применяете к себе. Но я скажу Вам, что существуют определенные настроения — Вы можете называть их предубеждениями, если это Вам нравится, — которые порождают у многих наших друзей желание, чтобы человек, призванный руководить ими, имел определенное положение и влияние. Обстоятельства пока не позволили Вам приобрести их». Стэнли говорил, что его предложение в сложившихся обстоятельствах в наибольшей степени отвечает интересам честолюбивого человека. Он заметил, что в триумвирате будут люди, которые по своим способностям не смогут противостоять Дизраэли. Это был прозрачный намек, что Дизраэли будет там хозяином положения. Дизраэли поблагодарил Стэнли за внимание и откровенность, но заявил, что его решение остается неизменным.

Стэнли на самом деле говорил откровенно. Он знал, что в консервативных кругах существует убеждение — его выражал Бересфорд, — что лидером не обязательно должен быть человек, обладающий самыми выдающимися способностями. Важно не это, а его социальное положение и личное влияние. Сам Стэнли был целиком и полностью согласен с этим принципом. Итак, человек со способностями вызывает сомнение и подозрения, лучше его использовать ограниченно, а хозяином положения, лидером, наделенным властью, лучше сделать своего, хотя и не блещущего талантом. Такова была «кадровая политика» в середине XIX в., в основе которой лежали определенные черты человеческой натуры.

После длительных и мучительных размышлений Дизраэли молча согласился с предложением Стэнли. Стэнли назначил заседание триумвирата и послал приглашение двум триумвирам, а также Дизраэли, как будто изложенного выше разговора и не было. Дизраэли пришел, сел, принял участие в обсуждении стоявших на повестке дня вопросов и в дальнейшем регулярно участвовал в таких встречах. Так честолюбие подавило в нем гордость. Это было правильное решение, если исходить из стратегических замыслов Дизраэли.

Одновременно Дизраэли принял решение, направленное на снятие еще одного препятствия на пути к официальному лидерству в партии. Он, конечно, знал, что его экстравагантная манера одеваться и произносить речи вызывает раздражение у благонамеренных землевладельцев и крупных буржуа. Он долго умышленно провоцировал это чувство. Но теперь он стал важной политической фигурой и решил, что поведение и манера говорить и одеваться должны соответствовать его положению. Как замечает X. Пирсон, «пижонство в одежде было оставлено. Кольца, кружева и разноцветные жилеты исчезли, уступив место обычным торжественно-черным костюмам».

Труднее было убрать еще одно из оснований для предубежденного отношения к Дизраэли — «положение безземельного». Но это нужно было сделать. И с помощью жены и друзей он стал землевладельцем, приобретя имение Хьюэндин-Мэнор,[5] недалеко от Лондона.