Дизраэли отдавал предпочтение женщинам замужним и постарше его. Объяснять это только корыстными соображениями вряд ли было бы верно. Просто его натуре больше импонировали именно такие женщины. В начале 1833 г. он присутствовал на вечере у своих близких друзей Булверов, и здесь его представили одной из таких женщин «по ее особому пожеланию». Среди присутствовавших было очень много «дам, занимающих выдающееся положение», и г-жа Уиндхэм Левис, жена богатого владельца металлургических заводов, не привлекла внимания Дизраэли, но, будучи представленной ему по ее желанию, поначалу получила от Дизраэли совсем не восторженную характеристику: хорошенькая маленькая женщина, склонная пофлиртовать, много болтающая. Дизраэли ее заинтересовал, но встречного интереса не было, и поэтому первая беседа была весьма краткой. Она сообщила своему новому знакомому, что ей «нравятся молчаливые, меланхолические мужчины», на что Дизраэли ответил, что «не сомневается в этом». Эта встреча сама по себе не имела бы никакого значения, если бы не одно существенное обстоятельство: через несколько лет эта «трещотка», как ее назвал Дизраэли, стала его женой.
Трехлетняя связь с Генриеттой Сайкс дорого обошлась Дизраэли и в материальном отношении. Поддержание светского образа жизни на двоих требовало денег, и немалых. Эти расходы добавлялись к значительным тратам на проведение безуспешных пока избирательных кампаний. А наличных денег не было: доходы от литературного труда никак не покрывали текущих расходов. Приходилось брать в долг. Новые долги прибавлялись к тем, которые возникли в ранней молодости. Положение становилось безвыходным.
Это и стало одной из важнейших причин очередного плохого состояния здоровья Дизраэли. Как-то выскочить из долговой западни, в которую он сам загнал себя, Дизраэли пытался прежними средствами: брал новые займы для погашения сверхсрочных платежей (эти займы добывались на все более трудных условиях, что приводило в конечном счете к быстрому увеличению общей суммы долга), лихорадочно строчил новые романы, теперь уже безусловно по финансовым соображениям, которые приносили доход весьма незначительный по сравнению с тем, что было необходимо и на что рассчитывал автор, и, наконец, он как азартный игрок пускался в сомнительные финансовые авантюры в надежде мгновенно разбогатеть и одним махом решить все проблемы. Наиболее трудными в финансовом отношении были для Дизраэли 1836 и 1837 гг. Иногда опасность была настолько велика, что в перспективе маячила долговая тюрьма. Сколь действительно реальна была такая опасность, судить трудно, однако в переписке в особенно острые моменты это выражение мелькало.
Среди коммерческих литературных произведений выделялись «Генриетта Темпл» и «Венеция». Ответ на вопрос, почему Дизраэли написал эти произведения, по мнению американского автора Р. Левина, специально исследовавшего его литературную деятельность, «должен быть найден в той нужде в деньгах, которую испытывал Дизраэли, и вытекающем отсюда желании писать то, что считалось популярной, хорошо продающейся художественной литературой». «Генриетта Темпл» представляла собой любовную историю, написанную влюбленным автором. В «Венеции» автор в весьма свободной манере повествует о Байроне и Шелли, допуская большие вольности, когда речь идет о биографиях двух поэтов, датах их жизни и деятельности. Меркантильными соображениями были вызваны и такие произведения этого времени, как «Революционная эпическая поэма», «Контарини Флеминг», «Алрой», «Возвышение Искандера». Касаясь появления этих произведений, Р. Блэйк заявляет: «Дизраэли к этому времени сильно нуждался в деньгах, его нужда в деньгах была отчаянной».
Казалось бы, в таком положении следует думать не только о том, как добыть деньги, но и как сократить расходы. Часто в самую трудную минуту Дизраэли выручали Остины. Дизраэли был должен своему поверенному Остину значительную сумму и в то же время обосновался на квартире в самом дорогом аристократическом районе — Вестэнде. Остины удивлялись, почему их протеже выбрал ту часть города, где ему приходится платить баснословную цену за квартиру. Трезвомыслящие, честные, благожелательные Остины не могли понять, почему его не устраивает, например, намного более дешевый и вполне достойный район Блумсбери, где они жили сами, располагая хорошими доходами.