Бенджамин Дизраэли

Пиль начинал понимать, какого врага он создал. В романе «Сибилла» (он вышел через год после «Конингсби») Дизраэли продолжил атаку. Теперь он уже вывел на сцену непосредственно «господина с Даунинг-стрит», который наставляет своего секретаря мистера Хоаксема дать одновременно противоречивые обещания группе фермеров и группе промышленников. «Будьте „откровенны и искренни“, — советует Пиль, — такова правильная линия поведения, если вы хотите скрыть собственные мысли и сбить с толку остальных». В другом месте романа Дизраэли углубляет критику своей партии, утверждая, что консерватизм Пиля не имеет ничего общего с традиционной концепцией консерватизма за исключением названия. «Но не надо забывать, что сэр Роберт Пиль вовсе не лидер партии тори, — пишет он. — В парламентском смысле этой великой партии более не существует». Когда Дизраэли предвещает, что «консерватизм еще восстанет из могилы», он имеет в виду совершенно другой вид консерватизма, основанный на принципе, согласно которому «власть имеет только одну обязанность — обеспечивать благосостояние народа».

В «Сибилле» эта идея воплощена наиболее полно. Герой романа Чарлз Эгремонт, младший брат лорда, подобно Конингсби начинает жизнь как наивный идеалист. Но если прозрение Конингсби наступило благодаря милому роману с дочерью богатого промышленника, то Эгремонту оно далось гораздо труднее и совершалось в самых мрачных закоулках английского общества. Дело в том, что он влюбляется в Сибиллу Джерард, дочь одного из лидеров чартистов, которая постоянно посещает жалкие жилища бедноты. Скрыв свое положение в обществе, чтобы завоевать доверие Сибиллы и ее отца Уолтера, Эгремонт сталкивается с ужасающей нищетой, которую принесла в Англию промышленная революция. Он узнает, что «детоубийства здесь совершаются так же часто и так же открыто, как на берегах Ганга», что в среднем промышленном городе «живет немало людей <…> не знающих собственной фамилии, и лишь немногие могут ее написать».

Дизраэли заимствовал статистику и примеры из правительственных отчетов и утверждал, что не преувеличил тягот бедноты. Напротив, он считал «абсолютно необходимым скрывать многое из подлинных сведений. Ибо мы очень мало знаем о состоянии дел в нашей собственной стране, — утверждал он, — и впечатление о неправдоподобии того, что описано на этих страницах, которое неминуемо создаст полная правдивость изложения, может отвратить некоторых от их внимательного прочтения». Еще более ясно, чем страдания бедных людей, роман открывает читателю непреодолимую пропасть, которая в викторианской Англии разделяет имущих и неимущих. В соответствии с подзаголовком романа, это «две нации», живущие бок о бок и не ведающие друг о друге. В наиболее известном отрывке романа эту истину Эгремонту открывает один из чартистов.

— Что ж, общество может быть и незрелым, — сказал Эгремонт с легкой улыбкой, — но, что ни говори, наша королева правит величайшей нацией из всех существующих на земле.

— Какую вы имеете в виду? — спросил его молодой незнакомец. — Ведь она правит двумя нациями.

Он замолчал, Эгремонт не сказал ни слова, но вопрошающе взглянул на него.

— Да, — снова заговорил незнакомец. — Существуют две нации, которые никак не связаны между собой и не понимают одна другую; они не ведают об обычаях, мыслях, чувствах друг друга, словно обитают в разных местах, на разных планетах. Это разные породы людей, которые едят разную пищу, следуют разным традициям и подчиняются разным законам.

— Вы имеете в виду… — неуверенно сказал Эгремонт.

— Богатых и бедных.