Бенджамин Франклин. Биография

Высокомерное использование Паррингтоном слова «очевидно» дает нам подходящую исходную точку для защиты Франклина. Возможно, это «очевидно» для Паррингтона и других людей с утонченными чувствами, вклад которых в развитие общества не является таким прозаическим, как создание библиотеки, университета, пожарной команды, бифокальных очков, новой конструкции печи, молниеотвода или демократической конституции. Их надменность отчасти порождена стремлением к возвышенным идеалам, которого, как иногда может показаться, так не хватало душе Франклина. Однако отчасти это и проявление снобизма в отношении земных забот и ценностей среднего класса, которые были так дороги Франклину.

Так как же мы, в соответствии с пожеланиями Франклина-бухгалтера, могли бы подвести баланс в бухгалтерской книге его жизни? Подобно тому, как поступал он сам, составляя собственную версию моральных расчетов, мы может перечислить все «за» на одной стороне листа и определить, перевешивают ли они (в чем я сам абсолютно уверен) все «против».

Но сначала мы должны спасти Франклина от карикатур в школьных учебниках — в виде гениального чудака, запускающего под дождем воздушных змеев и изрекающего доморощенные сентенции о том, что сбереженный пенни — это заработанный пенни. Мы должны также спасти его от критики, которая путала его с персонажем, тщательно выписанным им в «Автобиографии»[644].

Когда Макс Вебер заявляет, что этика Франклина основана только на стремлении заработать больше денег, а Д. Г. Лоуренс доказывает, будто Франклин всю жизнь лишь копил деньги и произносил поучения, оба они демонстрируют полнейшее незнание жизни человека, который ушел из бизнеса в сорок два года, посвятил себя общественным делам и научным исследованиям, отказывался от жалованья на многих занимаемых им государственных должностях, сознательно не брал патенты на свои изобретения и постоянно заявлял, что аккумулирование чрезмерного богатства и праздное купание в роскоши не должно одобряться обществом. Франклин рассматривал накопление денег не как цель, а как путь, позволяющий молодым ремесленникам научиться проявлять высокие моральные качества, чувство общности и гражданскую ответственность. «Пустой мешок трудно поставить вертикально», — утверждали и сам Франклин, и его Бедный Ричард[645].

Чтобы должным образом оценить Франклина, мы должны рассмотреть его во всей его сложности. Он не был ни легкомысленным, ни поверхностным, ни заурядным человеком. В нем, спокойно стоящем перед нами и скромно замаскированном, как для истории, так и для самого себя, под самого обыкновенного типа, не увенчанного париком и лишенного других украшений, необходимо разглядеть несколько слоев.

Давайте начнем с поверхностного слоя, с Франклина, служащего молниеотводом для громов и молний, которые мечут в него с олимпийских высот те, кто презирает ценности среднего класса. Здесь есть что сказать — и Франклин высказывался об этом подробно и часто — в защиту таких личных качеств, как прилежание, честность, трудолюбие и умеренность. Особенно когда они рассматриваются как средства к достижению более благородной и возвышенной цели.

То же самое верно и в отношении гражданских добродетелей, которых придерживался Франклин и которые проповедовал. Созданные им ассоциации для проведения работ по городскому благоустройству и другие общественные начинания помогли установлению социального порядка, способствовавшего повышению общественного благосостояния. Немногие люди когда-либо работали столь старательно или сумели сделать так много, чтобы привить добродетели и позитивные черты характера себе и своим согражданам[646].

Были ли эти усилия слишком приземленными, как утверждает Паррингтон и другие его единомышленники? Возможно, отчасти да, но в автобиографии после подробного рассказа о своих трудах по мощению улиц Филадельфии Франклин дал красноречивую отповедь тем, кто выдвигал против него подобные клеветнические обвинения: