Бенефис

Олександра Ивановна — настоящее чудо, хорошая актриса, кажется, и человек тоже неплохой, умница, даже и не пыталась уговаривать Наталю оставаться в театре, а просто взяла и пригласила к себе после спектакля — они играли сотое представление «Оптимального варианта» местного драматурга Игоря Крупко, и по этому поводу собрались у Олександры Ивановны — просто так, поговорить о жизни и об искусстве. Драматурга, правда, не было — уехал куда-то, — и рассуждали об искусстве без него.

Наталя немного удивилась — зачем ее пригласили сюда? В «Оптимальном варианте» она занята не была. А здесь присутствовали какие-то совсем незнакомые люди — что ей с ними делать? Паноптикум. Старички и старушки. А Маркуша с Метелицей и этим индюком-всезнайкой Галько отлично вписываются в компанию. Девулька Котовченко закинула ножку на ножку, демонстрирует вместе французские колготки и свои стройные голени, курит сигаретку, а завтра будет жалобно сетовать: ах, зачем я сигарету курила, голос-то сел. Гляди-ка, а Маркуша вроде ухлестывает за ней, ну что ж, в конце концов барышня и правда недурненькая, ничего не скажешь, надо быть справедливой и отдать ей должное. И таки отдают, все отдают, не один Маркуша. Вот только ни за душой, ни в головке ни на копеечку ничего нет. Великое искусство — не про нее. А хочется, господи, как хочется, правда, Коташка? Отведать, причаститься, хоть дотронуться. Попробовать. И что — думаешь, одной тебе? Думаешь, меня не тянет к великому искусству? Знать бы только, как его достичь! Знай я это — разве ушла бы из театра? В том-то и беда, что никто этого ни показать не может, ни объяснить, ни в душу тебе вложить, с этим надо родиться. По крайней мере, таково мое убеждение. Не дано тебе это — ну и не берись. Это ж такая простейшая истина, Наталя слышала ее еще в детстве от отца и Тернюка и усвоила сразу, а потом, к сожалению, подзабыла. Но вот сейчас она снова всплыла в памяти. Своевременно всплыла. Стоило споткнуться на настоящей роли, когда надо выложиться без остатка, до лимонного кружочка на донышке, — и вдруг замечаешь, что выкладывать-то нечего; хорошо еще, что отважишься признаться в этом — по крайней мере самой себе.