Бенгальские душители

— И это такое счастье для меня!.. Я и не надеялся… Вот как… мне удалось… добраться… сюда… Ваш пес… Его придавило обломками… Он умирал… Я дал ему воды… Он пошел за мной… Он всюду вас искал… там, на месте катастрофы… Он лаял… бегал туда-сюда… как безумный… Наконец, мне показалось… что он почуял… ваши следы… а вскоре… они сменились следами… слона…

— Да-да! Все правильно!

— Пес пошел по следу слона… а я за ним… Я не знал… что мне делать… спал вместе с ним… на земле… питался побегами растений… корешками… А то и вовсе ничего не ел… Мы добрались сюда… совершенно обессилев… умирая от голода… от усталости… от горя!

История эта выглядела вполне правдоподобной, к тому же и Боб всячески выказывал индийцу свою привязанность. А если дети и не узнали сразу индуса, то, вероятно, по той простой причине, что все голодающие, дошедшие до последней степени истощения, как две капли воды похожи один на другого и различить их довольно сложно. Взгляните только на толпы умирающих от голода, изображенные на фотографиях, которые часто публикуются в английских иллюстрированных изданиях. Это живые скелеты, обтянутые высохшей и почерневшей кожей, и лица их имеют одинаковое выражение и одинаковые черты, вне зависимости от пола и возраста.

Как бы то ни было, человек этот знал детей майора и их собаку, упоминал некоторые подробности, которые подтверждали, что он действительно встречался с Патриком и Мери. Кроме того, он был так несчастен, что не мог не вызвать сострадания в душах этих юных существ, от природы добрых и великодушных…

Но факир по-прежнему относился к пришельцу настороженно.

Несчастного, которого мы назовем условно скитальцем и тем самым выделим из общей массы населявших эту обитель индусов, отличало глубокое чувство благодарности. По мере того, как обильное и разнообразное питание возвращало ему здоровье и силы, он проявлял все большее стремление быть хоть чем-то полезным своим благодетелям и приятно удивлял их такими неожиданными для столь обездоленного существа качествами, как предупредительность и деликатность. Физически окрепнув, скиталец разгуливал повсюду, заглядывал во все углы, обо всем расспрашивал, пытаясь выяснить, не смог бы он сделать для кого-нибудь доброе дело, что уже само по себе вызывало к нему симпатию.

Узнав, что миссис Клавдия и Мери обожали цветы, он стал приносить им каждый день из зарослей диких растений, встречавшихся на территории обители, огромные, роскошные букеты.

Патрик же страстно любил птиц, и оказалось, что скиталец был великолепным заклинателем птах и ловко подманивал даже тех из них, кто обычно избегал всякого контакта с человеком. Для этого он подносил к губам лист какого-нибудь растения с проделанной в нем дырочкой и извлекал из него чарующие звуки, которые неодолимо влекли к себе крылатых певуний. И те, подлетев, садились ему на голову и плечи. Не обходили они вниманием и Патрика и нередко усаживались ему на палец! Дрожа от радости и волнения, мальчик мог рассматривать вблизи эти чудесные создания, изящные и яркие, словно драгоценные камни. Они же смотрели на него своими похожими на черные бриллианты глазенками и, казалось, давно уже знали и любили его! Скиталец и мальчик очень подружились, и вместе с Бобом они образовали неразлучную троицу.

Но в доверие к факиру скитальцу так и не удалось войти: в этом незваном госте тот упорно видел врага и следил за ним с терпением и осторожностью хищного зверя, пытаясь уличить его в шпионаже или в сношениях с внешним миром. Однако все напрасно! Придраться к этому добровольному слуге, скромному, старательному, преданному и безупречно честному, было нельзя.

Но для фанатика, которому ничего не стоило убить при случае человека, отсутствие доказательств мало что значило. И вот однажды вечером, когда скиталец пробирался куда-то по бесконечным коридорам огромного здания, факир ощутил неодолимую жажду убийства. Тот же беспечно, ничего не подозревая, шел уверенным шагом по дворцовому лабиринту и, оставив далеко позади ту часть строения, где разместились беглецы, оказался в помещениях, в которых уже многие годы никто не бывал. Бесшумно ступая босыми ногами и зорко вглядываясь во тьму, факир с зловещим черным шарфом в руке неотступно следовал за ним. Потом внезапно, словно тигр, бросился на скитальца, накинул на шею ткань и привычным жестом душителя затянул смертельный узел. Но вместо короткого и прерывистого хрипа он услышал вдруг насмешливый хохот, гулко разнесшийся под мрачными сводами и обжегший его, как удар хлыстом. Впервые в своей жизни глава бенгальских тхагов, мастер своего дела, внушающий ужас душитель Берар был посрамлен! Дрожь пробежала по его телу, он покрылся холодным потом. Это колдовство! Нечистая сила!

Скиталец, обратившись в бегство, был уже далеко впереди. Изрыгнув проклятье, Берар устремился в погоню. То ли преследуемый нарочно не очень спешил, то ли действительно не умел бегать, только факир быстро нагнал противника и, заранее торжествуя победу, сделал прыжок.