Бенгальский дневник

Между тем потребность в аграрных преобразованиях давно назрела, и малоземельные крестьяне, батраки надеются, что государство примет конкретные меры для облегчения их участи. В этом мы убедились во время поездок по сельским районам Бангладеш весной и летом 1972 года.

…Деревня Чонпара укрылась в тени манговой рощи на берегу реки. Пока лодочник переправлял нас, мы с любопытством следили за тем, как пять здоровых парней в одних набедренных повязках тянули сети. Наконец лодка ткнулась носом в песок, и, поднявшись по крутому склону, мы очутились среди деревянных домов и хижин. Рядом стояли громадные каменные кувшины, метра полтора высотой, в которых хранится специальный маринад для рыбы.

Дело шло к вечеру, но большинство мужчин еще не вернулись с поля. Женщины в выцветших сари колдовали у очагов, устроенных прямо в земле. Тут же сновали босоногие ребятишки. Все дышало покоем. И действительно, война обошла это селение. Дома целы, земледельческие работы не прерывались.

Уборка урожая

Однако разговор с крестьянами открыл нам мир нужды и тяжких забот. Абдус Саттар, бородатый мужчина лет сорока, в тряпье, которое едва прикрывало тело, колол дрова. У него нет участка, перебивается случайными заработками, а на руках шестеро детей. Он слышал, что новое правительство обещало помочь батракам:

— Главная моя мечта — всегда иметь работу и хотя бы клочок земли, чтобы поставить на нем хижину. Надоело скитаться по чужим углам.

Сколько же безземельных семей в деревне, насчитывающей 500 дворов? Оказывается, более половины. Правда, многим жителям удалось устроиться сезонными рабочими на джутовой фабрике в городе, кое-кто рыбачит. Но и их семьи с трудом сводят концы с концами. Все надеются, что правительство осушит заболоченные земли и распределит их среди крестьян.

Есть здесь и зажиточное хозяйство. Его владелец, подрядчик, занимающийся строительством особняков в Дакке, в деревне не живет. Свою землю — что-то около 7 гектаров — сдает в аренду.

Мы рассказали нашим знакомым в Гопалгандже об этом селении, расположенном километрах в двадцати от столицы. Нас внимательно выслушали и согласились, что увиденное нами типично и для других районов. Точных статистических сведений, касающихся распределения земли в стране, нет. Но, по оценкам экономистов, свыше пятой части сельского населения вообще не имеет наделов.

— Период восстановления кончится, и тогда вопрос о земельной реформе станет, пожалуй, самым острым, — сказал Д. Хуссейн, к которому, как нам показалось, относились уважительно и единомышленники и оппоненты.

Стены отеля неожиданно дрогнули — где-то совсем рядом громыхнуло. Из окна потянуло свежестью, прохладой. Мы вышли на улицу.

Хуссейн подставил ладонь первым тяжелым каплям, словно бы нехотя падавшим на землю, и задумчиво посмотрел на небо.

— Теперь зарядит надолго, — сказал он. — Муссон нынче обещает быть сильным.

В ДЖУТОВОЙ СТОЛИЦЕ

Дакка, 10 июня

Километрах в пятнадцати к юго-востоку от Дакки вместо привычной бенгальской панорамы — затопленные рисовые поля, зелено-бурые островки посевов джута, тростниковые хижины — нам неожиданно открылся индустриальный пейзаж. Вдоль дороги выстроились потемневшие от копоти заводские корпуса. В небо уперлись высокие трубы. Некоторые строения взорваны, стены других повреждены во время артиллерийского обстрела.

Это промышленные спутники столицы — Демра и Нараянгандж. Здесь разместились крупнейшие в мире джутовые фабрики, продукция которых составляла основную статью экспорта Пакистана и обеспечивала ему получение иностранной валюты. После освобождения многие из них оказались закрытыми. Причины разные Почти половина джутовых предприятий в Восточной Бенгалии принадлежала промышленным магнатам из западной провинции. Хозяева и управляющие этих предприятий бежали, захватив техническую документацию и ценности, которые смогли увезти. Фабрики, принадлежавшие бенгальцам, разрушала пакистанская армия. Здесь не оставалось ни складов сырья, ни запасных частей.

О том, как восстанавливается промышленное производство в республике, рассказывает генеральный секретарь Профсоюзного центра, крупного объединения левых профсоюзов страны, Сайфуддин Маник, среднего роста, худощавый человек, с быстрыми, энергичными движениями. Он сопровождает нас в поездке по фабричному району. Сайфуддин Маник популярен среди рабочих. В Демре его, по-видимому, знают все. К нему то и дело подходят люди, чтобы переброситься несколькими словами, пожать руку.

Заметив нас еще издали, сторож распахивает калитку проходной. Мы входим на территорию фабрики, владельцами которой были пакистанские монополисты Ба-вани. Во время недавних событий пакистанские войска использовали ее в качестве опорного пункта. Основные цехи сильно пострадали от обстрела. Сразу после освобождения рабочие вернулись на предприятие и, не дожидаясь приезда представителей новой власти, взялись за его восстановление. Работой в течение двух недель руководил местный профсоюз, возглавляемый коммунистами и членами Национальной народной партии.