Беньямин и Брехт – история дружбы

Первая установленная встреча Беньямина и Брехта между поздней осенью 1924 года и маем 1929 года была в ходе заседания «Группы 1925» 8 ноября 1926 года. Сам Беньямин не был членом этого писательского объединения. Письменное предложение Эрнста Блоха о его принятии на собрании 15 февраля 1926 года было отложено⁸⁷. Однако он смог посетить собрание 8 ноября в качестве гостя, о чем и написал Зигфриду Кракауэру 16 ноября:

Несколько дней назад я был на довольно занятном приватном собрании: кружок писателей под названием «Группа 1925» устроил обсуждение последней книги Бехера «Люизит [или единственная справедливая война]» в виде судебного процесса, где Дёблин был обвинителем, а Киш – защитником⁸⁸.

Брехт не только присутствовал на «суде», но и был его «председателем». Помимо Альфреда Дёблина и Эгона Эрвина Киша народными заседателями были Клабунд и Рудольф Леонхарт. Всего в заседании участвовало восемь человек: помимо уже упомянутых, автор предмета разбирательства Иоганн Р. Бехер, а также Леонхард Франк и Альфред Вольфенштейн⁸⁹.

Отнестись к этому «процессу» как к курьёзу значит преуменьшить его эстетическую и литературно-политическую значимость. Члены суда сообща защищали антивоенный роман Бехера «(CH Cl = CH)₃As (люизит) или единственная справедливая война» (Вена, 1926) от политического преследования. В марте 1926 года участники «Группы 1925» выступили против конфискации книги, считая эту меру «политизированной попыткой ограничить обсуждение злободневных тем»⁹⁰. Их солидарное осуждение цензуры было безоговорочным, однако они стремились выразить различия во взглядах на эстетическую политику и творчество, хотя в конечном счете «приговор» роману Бехера мог примирить разные позиции. Дёблин, говоря языком судебных заседаний, «вменял Бехеру в вину злонамеренное использование романной формы для создания односторонне-политического памфлета»⁹¹. Аргументы Дёблина изложены в письме Рудольфа Леонхарда:

В обвинительной речи и в дальнейшей дискуссии Дёблин отстаивал иной творческий подход, выступая за роман, показывающий судьбы людей как развитие их личностей. Он упрекал Бехера за пренебрежение развитием персонажей, их судьбами, за использование для политической и научной пропаганды явно сырого материала и, прежде всего, за отсутствие художественной обработки⁹².

«Суд», в конце концов, оправдал Бехера, сочтя, что он использовал романную форму не злонамеренно, а всего лишь неумело. Мнение Брехта как председателя суда не было отмечено, однако он несомненно говорил о необходимости осуждения автора, чей роман показал, «как (даже эстетически) великолепный материал может быть испорчен использованием устаревших художественных форм и, прежде всего, ассоциативной манеры письма»⁹³. Позиции, занятые в этом споре, станут лейтмотивами будущих разговоров Беньямина и Брехта.

Участие Брехта в «суде» «Группы 1925» вполне могло обсуждаться в разговоре между Асей Лацис, Райхом и Беньямином 6 декабря 1926 года, сразу по приезде Беньямина в Москву. «Я рассказал [Асе Лацис] о Брехте», – записал Беньямин на первой странице своего «Московского дневника», и похоже, что друзей Брехта, Лацис и Райха, интересовали именно личные дела Брехта, потому что Беньямину было особо нечего рассказать о его творчестве, в то время ему практически неизвестном38.

Карола Неер на берлинской радиобашне. 1926

Следующая встреча Беньямина и Брехта состоялась приблизительно в 1927 году на банкете после выступления актера Людвига Хардта. Присутствовали Хардт, Брехт, Клабунд, Карола Неер, Беньямин – пришедший с Клабундом и Неер – и Сома Моргенштерн, рассказавший в 1974 году об этой встрече в письме Гершому Шолему. Моргенштерна нельзя назвать надежным свидетелем, но его рассказ вряд ли является и полностью выдуманным. Спор показателен для полемики о Сталине и Троцком, а также как свидетельство изменения политических взглядов – в первую очередь Брехта. Моргенштерн пишет: