Бенкендорф

Однако в России был подготовлен и «альтернативный» проект, предполагавший устроить куда более могущественные силы государственной безопасности. Это был проект казнённого декабриста Павла Пестеля, его «Русская правда» — утопическое описание желаемой «свободной» России, иногда именуемое в литературе «программным документом». Рассуждая о будущем устройстве страны, Пестель и его единомышленники, «представляя себе живую картину всего счастия, коим бы Россия… тогда пользовалась, входили… в такое восхищение и, сказать можно, восторг», что «готовы были не только согласиться, но и предложить всё то, что содействовать бы могло к полному введению и совершенному укреплению и утверждению сего порядка вещей»¹⁷⁰. Одной из непременных составляющих такого восхитительного будущего было введение диктатуры временного правления на ближайшие 10–15 лет с обязательным подкреплением её мощной тайной полицией, названной «Вышним благочинием». Для Пестеля было совершенно очевидно, что «тайные розыски или шпионство суть… не только позволительное и законное, но даже надёжнейшее и почти, можно сказать, единственное средство, коим Вышнее благочиние поставляется в возможность достигнуть предназначенной ему цели» — охраны правительства «от опасностей, могущих угрожать образу правления, настоящему порядку вещей и самому существованию гражданского общества и государства». «Сия необходимость происходит от усилий зловредных людей содержать свои намерения и деяния в самой глубокой тайне; для открытия которой надлежит употребить подобное же средство, состоящее в тайных розысках».

Пестелева схема предполагала совершенно спрятать от общества всю систему государственной безопасности: «Вышнее благочиние требует непроницаемой тьмы, и потому должно быть поручено единственно Государственному главе сего приказа, который может оное устраивать посредством канцелярии, особенно для сего предмета при нём находящейся. Государственный глава имеет обязанность учредить Вышнее благочиние таким образом, чтобы оно никакого не имело наружного вида и казалось бы даже совсем не существующим; следовательно, образование канцелярии по сей части должно непременно… быть предоставлено Главе и никому не быть известно, кроме ему одному и верховной власти»¹⁷¹. Инструментом «Вышнего благочиния» должны были стать «вестники тайных розысков», то есть секретные агенты, собирающие «тайные сведения» относительно «правительства, народа и иностранцев».

Расчёты численности необходимого для поддержания порядка корпуса жандармов проводились Пестелем на протяжении всего его «законотворчества». В его бумагах постоянно встречаются подробные вычисления, распределявшие блюстителей порядка по всей стране. Пестель прикидывает, зачёркивает, прибавляет — и итоговая цифра постоянно растёт. «Для составления внутренней стражи, — пишет Пестель в бумагах 1817–1819 годов, — думаю я, что 50 ООО жандармов будут для всего государства достаточны». Через пару лет количество вырастает до 62 900 человек, а в варианте 1823 года ещё почти удваивается и составляет уже 112 900 жандармов¹⁷². В реальности за 90 лет, к кануну революции 1917 года, Отдельный корпус жандармов «разросся» только до 15 718 человек¹⁷³.

Сравним цифры: декабрист и революционер Пестель предлагал 112 900; охранитель и консерватор Бенкендорф — учредил 4278!

После такого сопоставления «анекдот» из коллекции исторических парадоксов Юрия Борева оказывается не гротескным преувеличением действительности ради красного словца, а её скромным преуменьшением: «У шефа Третьего отделения было пять тысяч тайных агентов. Декабрист Пестель предполагал, когда он и его товарищи захватят власть, они создадут тайную полицию из пятидесяти тысяч человек»¹⁷⁴.

Чего же ждал Бенкендорф от своих сотрудников? Его идеал службы государственной безопасности вырисовывается в инструкциях, выданных жандармским офицерам. Поначалу они касались конкретных поручений, но вскоре были размножены, розданы чиновникам центрального аппарата службы и разосланы по губерниям в качестве руководства к действию¹⁷⁵.

Инструкции считались конфиденциальными, однако, хоть и с трудом, достать их было можно¹⁷⁶ — и они стали известны довольно широко. Василий Туманский, хороший знакомый Пушкина, писал тому из Одессы: «У нас теперь жандармы… Инструкцию, циркулярно им данную от Бенкендорфа, вероятно, вы имеете в Москве. Мне в ней очень нравится статья о наблюдении за нравами и вообще о поведении молодых людей»¹⁷⁷. Вскоре и Ф. В. Булгарин не преминул отметить в своём обзоре общественного мнения в 1827 году: «Инструкция разошлась по рукам и служит доказательством любви государя к порядку и благу России… Добрые люди и особенно народ, бедное дворянство, купечество, крестьяне и хорошие чиновники радуются, что есть власть, наблюдающая оком самого государя над исполнением обязанностей»¹⁷⁸.