Бенкендорф. Сиятельный жандарм

— Приказано передать, господин полковник, что генерал Иловайский 4-й назначает вас комендантом Москвы впредь до особого распоряжения и вменяет вам в обязанность преследование французов легкими отрядами, очищение города от наполеоновских агентов, лошадиных трупов, мусора и прочей падали во избежание распространения заразы, а также предлагает повести борьбу с различными разбойными шайками и требует водворения общей тишины и спокойствия. Об исполнении просит ежевечерне докладывать.

Получив странным образом руководство к дальнейшим действиям, Бенкендорф прежде всего отправил Волконского подыскать приличное помещение для коменданта, каковое и было обнаружено по левую сторону Страстного бульвара посреди густого, по случайности не обгоревшего сада, и Бенкендорф тут же приступил к исправлению новой и, надо заметить, необычной для него должности.

Часть третья Масон

После оккупации

Помещение, где обосновался комендант на скорую руку, привели в порядок, и Бенкендорф начал отдавать распоряжения. Он велел саперной команде проверить — не оставили ли французы в Кремле минные заряды, а если оставили, то немедленно их обезвредить. Затем он послал Чигиринова собрать оставшихся в городе чиновников и купцов, образовал санитарный отряд по очистке кварталов, нарядил драгунские патрули, в обязанности которых входило не допускать грабежей и задерживать подмосковных крестьян с телегами, отправляя их на вывозку за городскую черту лошадиных трупов и мусора. Как ни удивительно, непривычные заботы увлекли его. Он вникал в мельчайшие детали обывательской жизни и находил в том удовольствие. В очередной раз он убеждался, что массы неприятностей удалось бы избежать, если бы высшая власть опиралась на полицию, во главе которой стояли бы честные и расторопные люди.

Каждый вечер он проверял сам казачьи посты и, только убедившись в надежности охраны, ложился отдыхать. Чуть позже он составил план неотложных мероприятий. В приемной у него толпились с утра разного чина жители, купцы и даже иностранцы, предлагающие собственные услуги по восстановлению совершенно разрушенного французами коммунального хозяйства. Трудно было вообразить, что творилось на пустырях и в сожженных кварталах. Те, чье существование еще недавно отличалось благополучием и довольством, ютились в землянках, дощатых хибарках и подвалах, а между тем надвигалась суровая зима. Продукты поступали медленно, и все пока держалось на уличных разносчиках.

Особую досаду у Бенкендорфа вызывали вполне, впрочем, справедливые сообщения с указанием фамилий горожан, которые согласились работать в оккупационной администрации. Среди приведенных для допроса к Бенкендорфу высокой фигурой и гордой осанкой выделялся некто Верещагин — отец страдальца, растерзанного толпой перед вступлением Наполеона в Москву. Бенкендорф помнил о таинственном деле, но мнения собственного не составил, не зная тонкостей происшедшего. Рано или поздно государь пришлет запрос и потребует обстоятельного отчета. Бенкендорф решил, не откладывая, потолковать с Верещагиным. Он вышел в приемную и назначил купцу явиться через три дня для обстоятельной беседы и уточнения подробностей, взяв у него пока из рук прошение. Чигиринову он велел во что бы то ни стало разыскать настоящих свидетелей события у губернаторского дома.

Когда части генерала Иловайского 4-го после пленения Винценгероде в скором времени заняли центр Москвы, полицейские наряды по приказу Бенкендорфа провели начальную чистку. В их сети попало до полусотни лиц всяких званий, которые завели шашни с французами и бегали в Кремль на поклон к Мортье. Бенкендорф решил запятнавших себя задержать до определения уголовным судом участи каждого в отдельности после подробного разбирательства. Несколько дней он знакомился с этой публикой, выясняя, что толкнуло их на путь измены отечеству. В основном вспомогательную администрацию Мортье рекрутировал из торговой прослойки. Раньше других на Страстной привели Петра Ивановича Находкина, возглавлявшего общее управление. Схватили и его сына, официально назначенного помощником отца. Находкин, между прочим, числился в первой гильдии и принадлежал к известным московским толстосумам. Вместе с городским головой попался и переводчик — мелкий купчишка Алексей Крутицкий.

— Батюшка, — взмолился Находкин, — не губи! Виноват! Сознаю! Но что было делать, когда принудили под страхом смерти.