Бенкендорф. Сиятельный жандарм

Тридцатого августа передовые посты Волконского и Бенкендорфа добрались до Воронцова, остальные застряли в Велькине. Подкрепление, посланное Кутузовым, прибыло поздно вечером в Звенигород. Винценгероде приказал ждать его там, отправясь с драгунским полком искать выгодную позицию для защиты города. Бенкендорфу он поручил с тремя новыми казачьими полками прикрывать в случае чего отступление и следовать по горам, идущим цепью с левой стороны дороги из Рузы в Звенигород.

Тридцать первого августа на горизонте показалась французская армия. Пленные утверждали — не менее двадцати тысяч. Полковник Иловайский 12-й и Бенкендорф медленно попятились, но потом все-таки ударили по неприятельской коннице, и будто бы успешно. Однако вице-король Итальянский отправил к месту стычки пехоту и артиллерию, и Иловайский 12-й с Бенкендорфом были вынуждены уклониться от назревающего сражения. Особенно сильно Бенкендорфу досталось на мосту при переходе через безымянную речку, впадавшую в Москву-реку. Пришлось спешить казаков, чтобы заменить понесших серьезные потери егерей.

Отряд, пройдя Спасское, продолжал отходить к Черенкову, и тут Винценгероде вновь вызвали к Кутузову.

Вокруг Москвы

Все эти маневры и передвижения чрезвычайно важны, хотя невыигрышны для описания. Но тот, кто вникнет в их суть, легко поймет, сколь сложным тактико-стратегическим маневром явилась сдача Москвы Кутузовым. Она должна была произойти таким образом, чтобы у Наполеона оставался минимум преимуществ при овладении столицей. Более того, он должен был втянуться в хорошо замкнутое пространство, не сразу ощутив его замкнутость, и сгореть в нем, в этом замкнутом пространстве, заживо. Он должен был там задохнуться, имея один выход, а не несколько. Из нескольких он выбрал бы лучший, чего нельзя было допустить. Он должен был потерять там собственное величие.

В отсутствие Винценгероде отрядом командовал Бенкендорф. Впервые он с такой очевидностью ощутил хорошую артиллерийскую выучку у наполеоновских войск. Масса их двигалась, увлекая с собой орудия, которые при необходимости смело выкатывали на открытые позиции, чтобы проложить путь картечью. Стрелки и кавалерия делали все возможное, чтобы помочь орудийной прислуге действовать беспрепятственно. Драка чаще завязывалась там, где работала артиллерия. Защищая свою, Наполеон страстно желал подавить чужую, не позволить перехватить инициативу. Эту особенность его тактики не сразу удавалось понять. Ее великий человек всячески камуфлировал.

Примчался курьер от Винценгероде с приказом идти из Звенигорода прямиком к Москве и отражать французов на северо-западе у села Хорошова, где имелась налаженная переправа через реку.

Второго сентября французы метким огнем сбили посты, выдвинутые Бенкендорфом. Днем драгунский полк, егеря с двумя орудиями, перейдя мост, сожгли его за собой. Казаки остались драться, взяли двадцать пленных, перетащили их в барке на другую сторону, а сами переправились вплавь, держась за гривы лошадей.

Авангард четвертого корпуса, ошеломленный столь мощным отпором, остановился, подождал подкреплений и построился в боевой порядок, ожидая сигнала от Наполеона входить в Москву.

Боялись! И не напрасно! То здесь, то там вспыхивали очаги сопротивления, и стихийного, и, как видим, организованного. Возле Кремля вооруженный народ по собственной инициативе закрыл ворота, не подпуская кавалерийские разъезды. Пришлось разбивать преграды ядрами.

Главная армия покидала окольными кварталами древнюю столицу. А в центре начинался грабеж и пьяная вакханалия. Этого следовало ожидать, ибо власти чуть ли не первыми оставили обреченный город.

Винценгероде, получив инструкции от Кутузова, возвратился к отряду и повел его на Владимирскую дорогу.

Конь Наполеона, сбросивший его наземь два месяца назад у переправы через Неман, сейчас резво взбирался на невысокую Поклонную гору под золотыми и теплыми лучами русского солнца…

Отряд пересек Москву и стал на дневку близ маленькой деревеньки Фили, где разместилась главная квартира и где Кутузов провел свое знаменитое совещание. Бенкендорф видел, как блестящая кавалькада предводителей русской армии остановилась возле приземистой избы, где их ждал Кутузов. Они сходили с коней, бросали поводья ординарцам и, сняв треуголки, поднимались на крыльцо и затем исчезали в дверях. Бенкендорфа удивило, что среди приглашенных отсутствовал генерал-губернатор Москвы граф Ростопчин да и другие известные военачальники. Кутузов желал выслушать в узком кругу далеко не всех, хотя на воле он, подремывая, внимательно ловил мнения даже простых солдат и ополченцев.