Бентли Литтл. Рассказы.

Полицию я не вызывал, но подавив тошноту оттащил мертвеца в мусорную печь возле сарая, облил его керосином и поджёг. Дым поднимавшийся из трубы печки был чёрным и ужасно пах.

Я вернулся в дом, где Дженни уже просматривала портфель. Испуганная она посмотрела на меня, подняв несколько фотографий Елены. Я сел рядом с ней, разбирая стопку фотографий. Там были фотографии мужчины и женщины, которых я никогда прежде не видел. Все они имели сильное сходство с Еленой и молодым человеком, которого я только что убил.

Затем раздался грохот на кухне.

— Господи, — заплакала Дженни. — О, Господи, я больше не могу это выносить.

Через окно, снаружи я увидел две фигуры машущие нам из БМВ. Мужчину и женщину. Моя кожа покрылась мурашками, и я посмотрел на Дженни. её губы были сухими и бледными, на щеках дорожки слёз.

Я задался вопросом: кем были эти люди?

Ковёр возле дивана задвигался в воздухе, пока не оказался в вертикальном положении. Углы сами по себе загнулись, и из-под ворса наружу выдвинулось лицо Елены. Губы безмолвно зашевелились, затем начали дёргаться в ужасных судорогах.

Стоящий рядом с креслом торшер упал на пол, и белый свет окрасился красным, принимая очертания молодого человека которого я убил.

И лампа и ковёр улыбались кривыми улыбками.

— Чего они хотят? — закричала Дженни вскакивая на ноги. — Какого чёрта им от нас нужно?

Машина на улице завелась, из сарая раздавались крики.

— Я не знаю, — сказал я, обнимая Дженни. — Я не знаю.

С тех пор всё и началось.

Перевод: Шамиль Галиев

На фоне белого песка

Bentley Little, «Against the Pale Sand», 1989

Один из моих любимых фильмов всех времен «Голова-ластик». Это странная, медленно развивающаяся и, по сути, бессюжетная картина. «На фоне белого песка» — история, написанная в такой же прекрасной традиции.

* * *

Она сидела на грязном фарфоровом унитазе и смотрела на смятое платье и трусики, спущенные по самые щиколотки. Она видела поношенную заплатку в промежности запятнанных трусиков и подол в лохмотьях когда-то ярко-зеленого платья. Ветер задувал откуда-то снаружи в ванную, из-за чего по её голой коже бегали «мурашки». Она подняла глаза от пола и сосредоточилась на ветхих досках, из которых состояла противоположная стена. В местах сучков зияли дыры, по краям некоторые доски были изгрызены термитами. Многие из досок использовались раньше, в других местах, в других домах, в другие времена, и остатки прежних покрасочных работ, следы прежних жизней, можно было увидеть в густо завитых узорах дерева. Очень немногие панели плотно прилегали друг к другу, поэтому между отдельными досками, между крышей и стеной, между стеной и полом виднелись щели. Рядом с унитазом громко булькнуло в ванной и несколько толстых капель черной вязкой жидкости брызнули из стока на уже грязный металл.

Этого не случится, подумала она. Этого не произойдет. Затем она почувствовала знакомое стремительное движение холода из унитаза, долгожданную тягу нежного арктического воздуха. Мокрый скользкий палец потянулся вверх из стоячей воды на дне унитаза и погладил её чувствительную кожу. Затем вылезли другие пальцы, и она почувствовала, как липкая рука слегка прошлась по полушариям её ягодиц и медленно соскользнула в трещинку между ними. Она уже была возбуждена и закрыла глаза, расслабляя мышцы, когда сначала один холодный палец, затем другой вошёл в нее. Она немного раздвинула ноги и попыталась опуститься ниже. Открыв глаза, она посмотрела на своё отражение в единственном осколке зеркала, оставшемся на стене над разбитой раковиной. Рот её был открыт, язык непроизвольно зажат между щекой и деснами. Она вспотела, хотя холодный ветер продолжал задувать в щели между досками.

Из ванны послышалось ещё одно грязное бульканье.

Несколько минут спустя рука, работающая все это время над ней, убралась, хотя она ещё не кончила. Она услышала, как рука плюхнулась обратно в неподвижную воду на дне унитаза. Она встала, подтянув трусики, а затем натянув платье. Она была мокрой и чувствовала раздражающе неудовлетворенное покалывание между ног, когда хлопковый материал плотно прижался к её промежности.

Ей хотелось прикоснуться к себе там, как в детстве, но она не осмелилась.