Бенвенуто Челлини

Бандинелли тоже боролся, Он, что называется, создавал общественное мнение. Флоренция – город небольшой, все скульпторы и ювелиры друг друга знают. Бандинелли был известным человеком, работал и в Риме, и в других городах, но большую часть жизни провел во Флоренции. Его уважали, к его мнению прислушивались, созданная им в 1534 году скульптурная группа «Геркулес, повергающий Кокуса» украшала площадь Синьории, туда ставили лучшие работы. А Бенвенуто кто? Летун! Там поработал, туда сбежал, в Париже тоже не задержался, а ведь говорят, там разбогател и возомнил о себе невесть что и тянет деньги из доверчивого их сиятельства. Какой он ваятель? Если и отлил что-то из бронзы, это еще ничего не значит. Герцога Бандинелли тоже уверил, что Бенвенуто не сможет собрать в бронзе всю композицию Персея, это по силам только профессионалу.

Бенвенуто пишет с горечью: «… Италия никогда еще не видела моих работ ваяльных; и в цехе некии бешеные ваятели, смеясь надо мной, зовут меня новым ваятелем; каковым я надеюсь доказать, что я ваятель старый, если Бог подаст мне такую милость, чтобы я мог показать оконченным моего Персея на этой почетной площади ее высокой светлости».

А как показать себя «старым ваятелем», если герцог совсем не помогает в работе над Персеем, денег на материал не дает, плату подмастерьям задерживает, а на руках сестра с дочками, денег мало? Реальный заработок давали только ювелирные работы, но они отнимали все время от главного – от Персея.

Однажды Бенвенуто решился на ответственный разговор. Незваным явиться во дворец он не мог, не те были отношения, поэтому он подкараулил герцога на улице и сказал после соответствующих приветствий:

– Государь мой, мне нет помощи в моих нуждах. Может быть, вы разуверились в моих силах? Но я снова скажу, что у меня хватит сил и умения выполнить Персея в три раза лучше, чем сделанная мной модель.

«Когда я сказал эти слова его светлости и увидел, что они не дают никакого плода, потому что я не извлекал из него ответа, тотчас же меня одолела досада вместе с нестерпимой яростью, и я снова начал говорить герцогу:

– Государь мой, этот город поистине всегда был школой величайших дарований; и когда кто-нибудь себя познал, научившись чему-нибудь, желая прибавить славы городу и своему славному государству, тому хорошо отправиться работать в другое место». Донателло, Леонардо да Винчи, чудесный Микеланджело Буанарроти умножают славу вашей светлости. Я также надеюсь внести «свою долю» – отпустите меня уехать. Но не пускайте уехать Бандинелли, давайте ему больше, чем он просит, потому что, если он вздумает уехать, он опозорит «эту благороднейшую школу». Отпустите меня, государь!

На эту страстную речь герцог откликнулся. Ему не понравилась просьба Бенвенуто об отъезде.

– Если у тебя есть желание окончить работу, недостатка тебе не будет ни в чем, – сказал он строго, тоном гневливым и недовольным.

Легко сказать – окончить работу. Да он ее только начал! Бенвенуто никогда не работал быстро, несмотря на весь свой огонь и темперамент. Работал он много, но разбрасывался, а главное, все хотел довести до совершенства, переделывал, экспериментировал, охотно брался за совершенно незнакомые виды работ. Теперь на очереди была подвеска для герцогини. В подвеску он должен был вставить большой алмаз, и вставил самым лучшим образом, но из-за самого камня вышел скандал. Бенвенуто оценил этот алмаз ниже той цены, которую сорвал с герцога его поставщик драгоценных камней. Он оценил алмаз честно и профессионально, а в результате одним ударом оскорбил и вора-поставщика, и герцога-недотепу, который переплатил за алмаз чуть ли не 8000 дукатов. Но подвеска очень понравилась герцогине Элеоноре, на радостях Бенвенуто еще сделал ей две маленькие серебряные вазочки. Герцогиня оплатила и работу, и материал, она была сущей отдушиной в этом спертом от интриг воздухе.

Бенвенуто предложил герцогу сделать чеканы для его монет, как он делал для папы Климента и для герцога Алессандро, то есть с изображением на них заказчика, или серебряные вазы, подобные сработанных им для короля Франциска. Герцог согласился: «Делай, а я посмотрю», но ни денег, ни материала при этом не дал. Но прошло время, и он вдруг согласился на вазу, выдав Бенвенуто несколько фунтов серебра из своих рудников в Кампилье.