Бенвенуто Челлини

Вот как характеризует его Дживелегов: «Вазари достиг своего положения упорным трудом – ибо трудоспособности и технической сноровки у него было больше, чем таланта, – умением приспосабливаться и ладить с власть имущим, искательством, лестью. Вазари знал своего клиента и умел ему угождать, ему не хватало уверенности в себе, которая дает право навязывать свои художественные замыслы заказчику, каким бы он ни был. В нем не было ни гордого духа, ни достоинства артиста. …И, как все люди второго сорта, Вазари терпеть не мог художников, которые держали себя независимо, вроде того же Челлини…»

Теперь о книге. Вряд ли, начиная «Жизнеописание…», Вазари думал, что не просто пишет новеллки-биографии, а выполняет некую миссию. Начало работы над книгой можно отнести к 1543—1544 годам. Первый раз «Жизнеописание…» – 133 имени – было опубликовано в 1550 году, через восемнадцать лет – в 1568 году – вышло второе издание, переделанное и дополненное, в нем уже 161 имя.

Дживелегов считает, что середина чинквеченто – это время подведения итогов. Видимо, люди чувствовали, что входят в новую эпоху. «Расцвет историографии был откликом этих ощущений. История – так, как она тогда писалась, – представляла собой один из литературных приемов подведения итогов. Историзм вообще становился чрезвычайно популярным способом отношения к действительности, потому что означал бегство от всякого рода прямых оценок настоящего момента и от опасных прямых изысканий. Наконец, при некотором специфическом отношении исторические сочинения могли принести и большие выгоды».

Так и хочется вставить здесь словечко про наше время. Самые горячие передачи на ТВ (а это «наше всё») – это прямое «бегство от всякого рода прямых оценок настоящего момента и от опасных прямых изысканий». Бесконечные обсуждения и споры вокруг Грозного, Петра Великого, Ленина – Сталина, Троцкого и Распутина похожи на склоку в коммуналке. Так и хочется крикнуть: «Милые, выгляньте в окошко!»

Но как говорил Довлатов: «Выровним направление беседы».

Про историю Италии, ее областей и городов было много написано, но искусство – один из главных двигателей Возрождения – было обойдено вниманием. И Вазари взялся за эту работу. Вначале это были разрозненные записки о художниках, которые давно ушли из жизни, чьи работы были забыты, про даты и говорить нечего, но, по счастью, имелись люди, которые вели дневники. От Гиберти остались «Комментарии», всего их было три. Вазари больше всего помог третий труд по истории треченто. У Джовио были личные записки по вопросам искусства.

В процессе работы над книгой сам собой выстроился ее общий замысел. Античность погибла, но живым было искусство «греков», то есть Византии. Их фрески, мозаики, иконы были прекрасны. Прекрасны, но примитивны, в них не было знания анатомии, не было изящества и тонкости – так рассуждали в XVI веке. Всей книгой Вазари утверждается мысль, что искусство в течение этих 200 лет неукоснительно совершенствуется, то есть в нем было три стадии: несовершенная, совершенствующая и совершенная, в этом и состоял смысл Возрождения. Пройден путь от «несовершенных»: например, Чимабуэ и Джотто, к совершенствующимся: Боттичелли и, ну скажем, Мантеньи, а далее к вершине, на которой богами искусств восседают Микеланджело, Рафаэль и Тициан. Они, последние, сказали главное и окончательное слово. Искусство кватроченто, с точки зрения чинквечистов, было искусством этих гигантов. Недаром Вазари в своем «Жизнеописании…» отдал Микеланджело в пять раз больше места (по страницам), чем Леонардо да Винчи. Последний безусловно хорош, но ведь он в угоду постоянным экспериментам очень мало художественных работ довел до конца.

Искусствоведы единогласны в том, что Вазари не ученый, а писатель. Науки в его «Жизнеописании…» столько же, сколько в «Бытии святого Николая-угодника». В книге нет ссылок на источники, много неточностей. Ему помогали в работе не только с фактическим материалом, но «причесывали текст», делая его более «литературным». Вазари обвиняют в плагиате, но такого понятия вообще не было в XVI веке.

Его «Жизнеописание…» – это, по сути дела, сборник документальных новелл-биографий с очень вольной трактовкой. Жизнь художников надо было ограничить рамкой – рождение и смерть. Но к сухой цифре необходимо добавить подробности, которые Вазари бестрепетно придумывал сам. А. Эфрон: «Среди приемов Вазари есть типические, которые он не боится повторять. Ему нравится, например, поднимать своих героев из ничтожнейшего состояния. Поэтому мотив пастушонка, ставшего великим художником, мы встречаем в “Жизнеописаниях” Джотто, Мантеньи, Кастаньо, Бекафуми, Сансовино…»