Беочин-село и его обитатели.

... Миле было все, все очень интересно! Поэтому, когда к Юле приехала погостить на несколько дней сестра из Лондона и он как-то упустил этот момент - это стало трагедией. Ходил потом несколько дней мимо насупленной вороной, обиженный...

- Что с тобой, Миле? - Нисам видео сестру!

а еще он очень переживал за Юлю. Ну, как же так, живет половину времени одна, а муж все время уезжает в Россию и непонятно чем там занимается.

- Потеряешь ты мужа, - наставлял он ее. - Мы - народ такой! нас все время контролировать надо! А чего, думаешь, он там в России делает? Давно уже с соседкой, небось, живет! Все у него там нормально!

(соседка, кстати, есть, тут он недалек от истины. НО ВИДЕЛИ БЫ ВЫ ЭТУ СОСЕДКУ!)

поэтому, каждый раз, когда я возвращался, Миле шумно радовался, расцеловывал троекратно и начинал креститься (почему-то в обе стороны), зная, что Юлия (прва лига) теперь будет в порядке.

«Ну, слава Богу! Крещусь направо и налево! вечером - приду! Не могу сейчас, иду - туда-то»

«А чего направо - католик, что ли?»

... ну да, конечно, иногда надоедало.

Выходишь с утра такой на террасу, с нежным утренним сознанием и чашечкой кафы в руках, почитать что-нибудь интересное, или просто попялиться на очертания холмов - обязательно бросаешь пугливый взгляд наверх - потому что, если попадешься Миле, сразу начнется суматошный цирк.

Миле в точности расскажет, куда и зачем он идет, потом спросит, чем я занимаюсь, чего нового сделал, а покажи, скажет что очень хладно, али за тебе ниjе, а если все это не сработает, сообщит что-нибудь ценное, например, (в сотый раз), как страстно он любит пасуль (сербскую фасоль с мясом), прямо вот может есть каждый день и не устает. Или еще что-то такое.

Так что, завидев его издалека, я спасался в летнюю кухню, или прятался за угол дома, где инструменты, разглядывал какую-нибудь свою электрическую тарахтелку и делал вид, что ужасно занят (не всегда помогало).

а иногда нормально.

Когда Миле клинило и он начинал нести всякую чушь, я, не выдержав, переходил в нападение, говоря несусветное.

Догадавшись, он останавливался, и спрашивал: «Па ти мене заjебаваш, маjку ми?» (ты надо мной прикалываешься, что ли? - а не то, что вы подумали). «Ну, да!», радостно отвечал я.

Он никогда не обижался, но, поняв, что выхода нет и придется и дальше оставаться жертвой моего веселого настроения, вскоре, пожевав губами, уходил.

«Пойду я! Хватит уже тут вас забавлять!»

В конце апреля, перезимовав, я вернулся в Россию, а в начале мая Миле умер. Не выдержал праздников - 1 мая, пасха, день рождения. Так-то ему пить было вообще нельзя.

Говорят, Никола ходит совсем потерянный.

А для меня, в беочинской жизни осталась огромная пустая дыра.

Вместо человека.