Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах.

Из топей сутемных
   по утесам туманным
Господом проклятый
   шел Грендель
искать поживы,
   крушить и тратить
жизни людские
   в обширных чертогах;
туда поспешал он,
   шагая под тучами,
пока не увидел
   дворца златоверхого
стен самоцветных, —
   не раз наведывался
незваный к Хродгару,
   сроду не знавший
себе соперника,
   не ждал и нынче,
найти противника,
   дозор дружинный 720
в ночных покоях.
   (Шел ратобитец
злосчастный к смерти.)

[47]   Едва он коснулся
рукой когтелапой
   затворов кованых —
упали двери,
   ворвался пагубный
в устье дома,
   на пестроцветный
настил дворцовый
   ступил, неистовый,
во тьме полыхали
   глаза, как факелы,
огонь извергали
   его глазницы.
И там, в палатах,
   завидев стольких
героев-сородичей,
   храбрых воителей, 730
спящих по лавам,
   возликовал он;
думал, до утра
   душу каждого,
жизнь из плоти,
   успеет вырвать,
коль скоро ему
   уготовано в зале
пышное пиршество.
   (После той ночи
Судьба не попустит —
   не будет он больше
мертвить земнородных!)
   Зорко высматривал
дружинник Хигелака
   повадки вражьи,
стерег недреманный
   жизнекрушителя:
чудище попусту
   не тратило времени! 740
тут же воина [48]   из сонных выхватив,
разъяло ярое,
   хрустя костями,
плоть и остов
   и кровь живую
впивало, глотая
   теплое мясо;
мертвое тело
   с руками, с ногами
враз было съедено.
   Враг приближался;
над возлежащим
   он руку простер,
вспороть намерясь
   когтистой лапой
грудь храбросердого,
   но тот, проворный,
привстав на локте,
   кисть ему стиснул, 750
и понял грозный
   пастырь напастей,
что на земле
   под небесным сводом
еще не встречал он
   руки человечьей
сильней и тверже;
   душа содрогнулась,
и сердце упало,
   но было поздно
бежать в берлогу,
   в логово дьявола;
ни разу в жизни
   с ним не бывало
того, что случилось
   в этом чертоге.
Помнил доблестный
   воин Хигелака
вечернюю клятву:
   восстал, угнетая 760
руку вражью, —
   хрустнули пальцы;
недруг отпрянул —
   герой ни с места;
уйти в болота,
   зарыться в тину
хотело чудище,
   затем что чуяло,
как слабнет лапа
   в железной хватке
рук богатырских, —
   так обернулся
бедой убийце
   набег на Хеорот!