Беранже

Признаки надвигающейся грозы дают себя знать к концу двадцатых годов во всех областях жизни, мысли, искусства Франции. Литературная жизнь теперь уже совсем иная, чем была во времена империи или в первые годы Реставрации. Тогда лишь отдельные смелые голоса прорывались сквозь завесу официальной лжи и трусливой покорности, сквозь густые фимиамы раболепной лести.

Теперь смелые голоса крепнут. Новое поколение писателей вышло на сцену. Молодые писатели-романтики все неистовее атакуют старые крепости классицизма. Новаторы идут в поход против консерваторов.

Романтическое движение зародилось во Франции в начале XIX века и с первых шагов носило двойственный характер. В нем выразилось и то разочарование, которое принесли Франции результаты революции, и тот порыв к освобождению, который был рожден ею, еще не иссяк и требовал своего завершения.

Уже в начале века во Франции гремело имя Шатобриана. Беранже пробовал обращаться к его творениям, но очень скоро увидел, что писатель этот не подойдет для него в качестве духовного вождя.

Меланхолия, разочарование, преданность обрядам, тяготение к позе и фразе — все это отталкивало Беранже. В годы реставрации, осушив элегические слезы и подавив вздохи, автор «Гения христианства» и «Мучеников» ударился в политику. Это он на посту министра иностранных дел призывал в 1823 году французов к войне с революционной Испанией. А Беранже в это время бок о бок с Манюэлем боролся против этой войны, разоблачая ее в песне «Новый приказ».

В первое двадцатилетие XIX века французский романтизм не был еще широким литературным движением, в нем участвовали единицы. Да и само понятие «романтизм» тогда еще не определилось, оставалось расплывчатым, хотя знаменитая Жермена де Сталь, одна из зачинательниц нового направления, немало потрудилась над истолкованием его характера и задач в своих ученых трактатах о литературе и в романах, главной героиней которых была женщина, отстаивающая свое право на свободное чувство.

Идеи, которые развивала эта писательница, совсем не походили на идеи Шатобриана. Госпожа де Сталь одна из первых заговорила о том, что литература каждой эпохи всегда связана с жизнью страны, со всем строем общества. Под романтизмом Сталь разумела искусство, соответствующее современной эпохе. Эта мысль ее была позже подхвачена передовыми романтиками двадцатых годов.

Беранже отдавал должное уму и таланту Жермены де Сталь, но, по собственному его признанию, не искал знакомства с ней, хотя двери ее салона и были открыты для автора «Короля Ивето». Патриотизм Беранже оскорбляло отношение прославленной писательницы к национальным бедствиям Франции. Ненавистница Наполеона, изгнанная им из Франции за непокорство, Жермена де Сталь вернулась на родину тотчас же после первой Реставрации. «В своих гостиных она не переставала похваляться тем, что было пагубой для нашей страны», — пенял Беранже. Певца бедняков отталкивало и богатство «раззолоченных гостиных» писательницы, богатство, которое, по мнению Беранже, «немало содействовало росту ее заслуженной литературной славы».

Романтическое движение значительно окрепло и расширилось уже с начала двадцатых годов. Романтиками считали тогда тех, кто так или иначе выступал против действительности реставрированной монархии и против «старого литературного режима». Бунт литературный, впрочем, не всегда совпадал с политическим даже у писателей, которые, следуя за гениальным англичанином Байроном, избирали своими героями «гонимых», «благородных разбойников».

Кипение страстей, неистовство красок, полет фантазии все больше влекли романтиков. Отходя от привычных сюжетных и языковых норм, принятых за образцы, они изображали необычное, чудовищное, потрясающее. Они стремились как-то выразить мятущийся дух своей беспокойной эпохи и бросить вызов холодной, рассудочной трезвости, размеренной, накрахмаленной чинности эпигонов классицизма, защитников литературной старины, засевших в академии и министерствах.

Под стяг освободительного движения в искусстве становились рядом с романтиками и будущие реалисты. Анри Бейль (одним из многочисленных псевдонимов которого было имя Стендаль) выступил в 1823 и 1825 годах против литературных эпигонов с блестящим памфлетом «Расин или Шекспир?»

Драмы Шекспира стали привлекать все большее внимание литературных новаторов. Имя Шекспира было написано на их знаменах.

Новые звезды зажигались на литературном небосклоне Франции: Ламартин, Гюго, де Виньи — плеяда поэтических талантов.

Взгляды и темы этих поэтов были чужды песеннику оппозиции. Он сражался против феодальной реакции, а они воспевали в начале двадцатых годов Францию замков, рыцарей и королей, складывали живописные баллады по мотивам поэтических старинных преданий. Но уже тогда он видел в их стиле признаки новаторства, привлекавшие его.