Берег бесконечности

Семьдесят пять процентов жителей Гринуэя жили в городках и деревушках, рассеянных по тысячам островов или скрытых лесами Экватории. Несколько больших городов Республики привлекали лишь тех, кто делал карьеру или искал себе пару. Остальные предпочитали жить на природе, смотреть раз в день на проходящий поезд, проводить дни на рыбалке.

По местным стандартам Орлиное Гнездо было маленькой столицей. Оно раскинулось на обоих берегах Северина в тридцати трех километрах от пика Надежды. Половинки города соединялись парой мостов оригинального проекта, на которые, если верить горожанам, съезжались посмотреть люди со всего Гринуэя. Еще в Орлином Гнезде было несколько горнолыжных трасс мирового класса, пешеходный маршрут с потрясающим видом на Пропасть Мертвеца, семь больших казино и мемориальный музей художников-мультипликаторов.

Ким и Солли прилетели под самый вечер, приземлились на крыше гостиницы «Шлюз», взяли номер и спросили дорогу к галерее Гульда, находящейся на наземном уровне в квартале от гостиницы. Когда они туда явились, человек в толстом черном свитере заканчивал обслуживать покупателя. Хотя видимых признаков наступающей старости в нем еще не замечалось, он двигался с нарочитостью, заставляющей предположить, что ему уже хорошо за сто.

— Вы мистер Гульд? — спросила Ким. Человек просиял и слегка поклонился.

— Да, — сказал он. — Зовите меня Хорхе. Хотите выпить? Они согласились на стакан сидра, и Ким представила себя и Солли. У Гульда на витрине был выставлен «Вечер на Лире» Лизы Бартон. Это была работа эмпирейской школы, которая обращалась к космическим темам для достижения эффекта. Работа Бартон была автопортретом. Художница сидела в кресле на фоне явно враждебного лунного пейзажа, разглядывая скопление шаров, висящее над ближним горизонтом.

Ким поняла, что это скопление находится в созвездии Змея за двадцать семь световых лет — куда как далеко от населенного людьми пузыря. Картина излучала благородство, одиночество и величие как туманности, так и женщины. Владелец заметил заинтересованность Ким.

— Есть только сто отпечатков, — сказал он. — Подписаны самой художницей. Этот я могу вам отдать за вполне разумную цену.

— Спасибо, не надо, — ответила она. — Я интересуюсь Маркисом Кейном. У вас, насколько я понимаю, хранится его «Осень»?

— О да! Это из лучших его работ. — Он посмотрел на Ким, широко раскрыл глаза и задержал дыхание. — Это действительно вы?

У него задрожал голос.

Ким никогда раньше не видела этого человека и на мгновение растерялась, не зная, как оценить его реакцию.

— Эмили, — произнес он. Солли придвинулся к ней ближе. Натурщица «Осени».

Ким улыбнулась.

— Нет, — сказала она. — Это не я.

Гульд встал, чтобы приглядеться получше. Потом поджал губы и кивнул.

— Да, — сказал он. — Я считал, что натурщица погибла. Еще до того, как он это написал. — Он покачал головой. — Но вы очень похожи. Вы родственницы?

— Я ее сестра.

Гульд резким движением завернулся в свитер, будто защищаясь от холода.

— Простите. Я не подумал.

— Ничего страшного, мистер Гульд. Это было уже давно.

— Да. Конечно. — Он внимательно рассматривал Ким. — Вы так же прекрасны, как она.

— Спасибо, вы очень любезны.

Он помолчал, собрался с мыслями.

— Как я уже сказал, «Осень» находится у меня. Но она не продается.

Солли глянул на Ким.

Он ожидал, что мы будем потрясены.

— Она только выставляется, — продолжал владелец галереи. — Это действительно редкая ценность.

— Мы можем ее посмотреть? — спросила Ким.

— Конечно. — Он не двинулся с места, все так же разглядывая черты лица Ким.

— Расскажите мне о Кейне, — попросила она, чтобы вывести его из ступора.

— У нас есть пять его оригиналов, помимо «Осени». И одной из картин, «Глории», тоже моделью служила Эмили.

Он провел их в дверь, ведущую в глубь здания, и включил свет. «Осень» висела в резной раме ручной работы. Вспыхнул дополнительный свет, рассчитанный на придание картине максимального эффекта.

Ким смотрела на нее, на женщину в окне. Полоска инея. Покрытый листьями газон. Планета с кольцами, почти касающаяся верхушек деревьев. Она опускалась к закату. Трудно было сказать, откуда это видно, но это было так. Еще виднелась пара лунных серпов, которых Ким не запомнила на компьютерном изображении.

«Осень» дышала утратой. Деревья согнулись под темным ветром, гигантская планета была написана октябрьскими цветами, и даже ее кольца говорили о кончине.

Эмили была красива и печальна.

— Отлично рисует для пилота, — сказал Солли.

— Один из лучших художников, что были на нашей планете. Мы только сейчас начинаем это понимать, — ответил Гульд.

Глорией называлась самая большая луна Гринуэя. Эмили шла, забывшись, у воды с лунной дорожкой. Плечи у нее были обнажены, одна рука у щеки, глаза задумчиво светятся. Картина была датирована тремя годами до полета.

«Тора» — это был портрет дочери Кейна лет десяти. В «Речном походе» люди на плоту летели по усыпанной камнями белой воде. В «Ночном полете» межзвездный лайнер устремлялся вперед на фоне синего газового гиганта.