«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

Принципиально важно, на мой взгляд, что история последней дуэли Пушкина рассказана иностранным автором. Это помогает исправить некоторые акценты. Ибо, как справедливо подметил один американский исследователь, «в генезисе о мифе Пушкина не последнюю роль сыграло то обстоятельство, что его убил иностранец. Лермонтов всячески подчеркивает это, называя Дантеса беглецом, приехавшим в Россию «на ловлю счастья и чинов»[1057].

Серена Витале – не только образованная, но и еще и дерзкая женщина. Она рискнула коснуться таких тонких струн в жизненной стезе поэта, до которых страшно и больно дотрагиваться. И посмотрела на дуэльную историю из своего прекрасного далёка, что и придало ей смелости и раскованности. На Руси до сих пор попытки разобраться в семейной коллизии Пушкина вызывают вопли негодования. Впрочем, об этом давно и хорошо сказал Борис Пастернак: «Бедный Пушкин! Ему следовало бы жениться на Щёголеве и позднейшем пушкиноведении, и все было бы в порядке. Он дожил бы до наших дней, присочинил бы несколько продолжений к Онегину и написал бы пять “Полтав”

вместо одной. А мне всегда казалось, что я перестал бы понимать Пушкина, если бы допустил, что он нуждается в нашем понимании больше, чем в Наталье Николаевне»[1058].

Хотя немного странно, конечно, что последняя точка в расследовании дуэльной истории Пушкина поставлена именно в Италии. Но из странностей и состоит судьба поэта, даже посмертная. Нам же следует, наверное, лишь быть благодарными итальянской исследовательнице за ее вдохновенный труд. И посмеяться над тем, что своего черного пушистого кота она назвала скандально-громким именем – Дантес.

…В 1997 году, под теплым летним дождиком, мы с женой добрались, наконец, до маленького тихого кладбища в эльзасском городке Сульц, на юго-востоке Франции. Чуть покосившиеся могильные камни охраняют там последний сон некогда многочисленной семьи Геккеренов-Дантесов. Положив гвоздики к плите с надписью «Екатерина Гончарова-Дантес», мы поспешили в местный краеведческий музей, где два этажа выделены под экспозицию, посвященную уроженцу Сульца (ставшему там даже городским головой, мэром) барону Жоржу Дантесу и, в частности, его поединку с Пушкиным. В одной из витрин – брошюры и книги, среди них – только что изданный по-французски труд Серены Витале. На стенах – гравюры, акварельные портреты, фотографии, на полках – фаянс, в углу – голландская печь с изразцами – подарок приемного отца, бывшего посланника в Петербурге Якоба Ван Геккерена. А напротив окна неожиданный экспонат, некогда принадлежавший хозяину дома: мишень для стрельбы в виде плоской деревянной фигуры безликого мужчины во фраке и цилиндре. А по центру яркие белые и черные круги для прицеливания – они проходят по животу, груди, виску…

«Exegi monumentum…»

«Царица муз и красоты»

«Подобно многим закрытым книгам, ХIХ век никогда не был, как следует, прочитан. Собирая пыль, стоит он на полке времени, доступный нашему любопытству, но прикасаются к нему редко».

Иосиф Бродский

С римской Виллой Волконской мы уже знакомили читателя. Добавлю, что главным замыслом русской княгини было сохранение в Риме уникального климата «салона искусств», который ей когда-то удалось создать в своей московской квартире. О том периоде жизни З.А. Волконской сохранились достаточно подробные воспоминания, в них подчеркивается неизменный «итальянский ореол» собраний на Тверской.

«Общим центром для литераторов и вообще для любителей всякого рода искусств, музыки, пения, живописи служил тогда блестящий дом княгини Зинаиды Волконской, урожденной княжны Белозерской. Эта замечательная женщина, с остатками красоты и на склоне лет, хотела играть роль Коринны и действительно была нашей русскою Коринною. Она писала и прозою, и стихами. Все дышало грацией и поэзией в необыкновенной женщине, которая вполне посвятила себя искусству. По ее аристократическим связям собиралось в ее доме самое блестящее общество первопрестольной столицы; литераторы и художники обращались к ней, как бы к некоторому меценату. Страстная любительница музыки, она устроила у себя не только концерты, но и итальянскую оперу и являлась сама на сцене в роли Танкреда, поражая всех ловкою игрою и чудным голосом: трудно было найти равный ей контральто. В великолепных залах Белосельского дома оперы, живые картины и маскарады часто повторялись во всю эту зиму, и каждое представление обстановлено было с особенным вкусом, ибо княгиню постоянно окружали итальянцы»[1059].