Берег дна

Они выпили, и Шакарим, любящий это дело по причине отшельничества, разговорился с профессором. Пожаловался на маленькое жалование — он ведь числился всего лишь «сторожем», хотя и работником республиканского МГБ. Титаренко посочувствовал и пообещал, что когда тут начнутся большие исследования, Шакарим будет комендантом с большой-большой зарплатой. Это окончательно нивелировало шакаримову подозрительность, и он даже не обратил внимания на осторожные вопросы профессора — как должны выглядеть документы, способные убедить Шакарима и местные власти в том, что профессор действительно не шпион, а послан с особой миссией. Потом Шакарим захмелел окончательно и предложил гостям занимать любой дом и ночевать там сколько влезет.

Наутро профессор пришел к Шакариму с небольшой стопкой бумаг. В бумагах говорилось, что все местные власти должны оказывать всяческую помощь экспедиции профессора Титаренко. Шакарим, увидев красивые бумаги с подписями и печатями, окончательно успокоился и решил, что профессор — это его тропинка в новую светлую жизнь. Проверить у профессора и аспирантов паспорта ему даже в голову не пришло.

Профессор же, немножко расстроенный тем, что пришлось потратить на коменданта последний «Чивас», развеял грусть радостным осознанием своей предусмотрительности — он не дал аспирантам при бегстве из Зоны выбросить казавшиеся совершенно ненужными цветной струйник и диск с базой академической библиотеки. Именно в библиотеке они нашли сканы разных старинных экспедиционных документов, и, немного поколдовав в фотошопе, создали аналогичные. Бумаги, чтобы распечатать документы, не было, но Федя обнаружил стопку в одном из брошенных лабораторных помещений.

Профессор прекратил предаваться воспоминаниям. Пора работать. Он специально послал Шакарима к своим «боевым аспирантам» за водкой — чтоб разбудить лентяев. Надо работать, иначе не выберемся. Стрельба в ночной степи — неспроста. Скорее всего, по их душу стрельба. Или спасатели явились, или… наоборот. А то, может, и местная ГБ очухалась после потрясений и начинает работать в привычном жестком режиме. Надо попросить аспирантов посканировать радиочастоты. Вдруг чего узнаем.

2

Очнулась Маша от того, что кто-то протирал ей лицо чем-то влажным. Открыв глаза, она, будто в мареве, увидела над собой лицо Моти. В ушах шумело, словно к ним приложили морские ракушки, но зато уже не болело в животе и перестал ныть затылок.

— Очнулась? — Мотя протер салфеткой Машин лоб. — Ну ты и напугала нас, я уж думал — все. А Дима так вообще все рвался искусственное дыхание делать, но я не разрешил…

Маша улыбнулась. Если Мотя шутит, значит, все в порядке. Попыталась встать, но Мотя одернул:

— Полежи немного, приди в себя. Сейчас тебе чайку организую. Семеныч, что там с водой?

— Уже почти закипела.

— Сейчас, — он снова протер Маше лоб, поправил укрывавший ее пыльник и исчез из поля зрения.

Вокруг была ночь, разрезаемая сполохами костра. Зрение окончательно сфокусировалось и Маша поняла, что смотрит в безлунное небо, истыканное иглами звезд. Маша все-таки приподнялась и огляделась. Из-за костра видно было недалеко, только окружающую костер жесткую сухую траву. У костра на корточках сидел Дима и ножом помешивал в кане бурую дымящуюся жидкость. Рядом примостился Мотя. Остальных не было. Маша вдохнула воздух. Это был не воздух Зоны, это даже не был воздух Украины. Пахло незнакомыми травами и цветами, пылью и чем-то неуловимо прекрасным.

— Мы где?

— Что, Маша, — спросил Мотя, — покой нам только снится? Сквозь кровь и пыль летит, летит степная кобылица… И мнет ковыль…

— Чего? — Дима оторопело уставился на Мотю. — Какая кобылица, где?

Но Маша уже среагировала. На автомате.

— И нет конца! Мелькают версты, кручи… Останови! Идут, идут испуганные тучи, закат в крови…

Мотя довольно засмеялся.

— Молодец, Маш. Видно, что очнулась. А тебе, Семеныч, неплохо бы классику знать.

— Ну, мы академиев не кончали. — Дима насупился и вернулся к помешиванию чая.

Мотя опять засмеялся:

— Ну, уел, уел. Молодец! А ковыль, Машунь, я не просто так вспомнил. На твой вопрос «Мы где?» в рифму отвечать не буду, а отвечу просто — мы где-то в степи. Кстати, сразу скажу, что вопрос «Мы где?» меня волнует гораздо меньше, чем вопрос «Мы когда?»

— В смысле?

— Видишь ли, как полагаю я, а также остальные просвещенные в физике участники нашей развлекательной турпоездки, мы переместились. Как в пространстве, так и во времени. И очень хочется надеяться, что не к динозаврам мы попали. На всякий случай — не рекомендую наступать на бабочек.

— Это почему? — в разговор опять вклинился Дима.

— Это читать надо больше, чем стрелять, — вот к чему!

Дима опять сделал вид, что обиделся и сообщил в пространство:

— Чай готов.

Обжигаясь, он снял кан с таганка, поставил на траву.

— А наши где? — не унималась Маша.

— Наши осмотреться пошли, — сообщил Дима и звонко крикнул в темноту: — Эй, народ, чай готов, кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста!

— Ну ты молодец, — восхитился Мотя, — вы тут все — молодцы…

— Ты чего кричишь? — взъелась на Диму Маша. — Вдруг кто чужой услышит?