'Берег' и море

- Молодой человек не хотел к нам... И на меня - ни малейшего внимания. Не удостоил подойти сам. Верно, расстроен. Хандрит... По семье, конечно, ядовито прибавила адмиральша.

Артемьев презрительно усмехнулся.

- Привыкнет, ваше превосходительство!.. Только немножко подтянуть себя... Нервы и стихнут, Александр Петрович... И я привык на положение соломенного вдовца... Вавочка обрадовала было осенью. Телеграфировала, что приедет... А на днях: "не приеду"... Ну что Вавочка? Она писала, что вы спасибо, голубчик! - навешали ее... Здорова? Не скучает?

- Здорова... Не скучает, кажется...

- И молодец Вавочка. Честь имею кланяться, ваше превосходительство!

И Кауров снова чмокнул руку адмиральши.

Поклонился и Артемьев, собираясь уходить.

- Так и не удостоите, молодой человек, чем-нибудь интересным из Петербурга? - с насмешливой усмешкой высокомерно спросила адмиральша.

- Ничего интересного нет, Елизавета Григорьевна... А петербургские и кронштадтские сплетни, вероятно, вам хорошо известны, гораздо лучше, чем мне.

Адмиральша едва кивнула и не протянула руки.

XII

Только что Артемьев вернулся на крейсер и стал переодеваться, как капитанский вестовой Максим, такой же добродушный, веселый и суетливый, как и капитан, уже просил старшего офицера пожаловать в капитанскую каюту.

- В большом они нетерпении, ваше вашескобродие!

Через несколько минут Артемьев был у капитана.

- Ну, садитесь и рассказывайте, Александр Петрович! Как принял адмирал и тому подобное? О чем так долго беседовали, если не секрет? Идем мы на Север и тому подобное? - полный любопытства, нетерпеливо и озабоченно спрашивал Алексей Иванович, то и дело вытирая капли пота с лысины.

- Адмирал никак не принял. Храпел.

- Любит всхрапнуть... Ха-ха-ха! От переутомления... Ха-ха-ха! Бык-быком! А Марфа Посадница?

- Форменная донна Стервоза!

Алексей Иванович захохотал, как ребенок, простодушно и заразительно. И глаза стали детскими.

- Это вы ловко окрестили, Александр Петрович... Именно донна Стервоза! Испанисто "задается"... И сама она, мол, донна и ее дядюшка... Удостоился видеть... Тоже вроде гранда Свинтусино-де-ла-Пройдоха.

Видимо довольный своим дешевым остроумием, Алексей Иванович сам же весело смеялся.

- Так что же адмиральша, Александр Петрович?

- Ну и рожа, Алексей Иваныч! Куда хуже сапога... Адмирал храпит, а она у балкона... таращит глаза... Хотел было удрать от нее... Не к ней же являться и прикладываться к ее свиным лапкам в кольцах!.. - раздраженно говорил Артемьев.

Капитан уже не хохотал. Он стал вдруг серьезен.

- Так-таки и не явились к адмиральше?.. И тому подобное?..

- Сама позвала.

- И не подошли к руке, Александр Петрович?.. - спрашивал Алексей Иванович, взглядывая на старшего офицера сконфуженными и в то же время испуганно-укоризненными глазами.

- Не подошел... Пожал руку... Да чего вы волнуетесь, Алексей Иваныч?

- А что она? Ведь все у нас обязательно целуют ее руку. И тому подобное... Нельзя... Так как же прошел этот скандал?.. Чем кончилось? По крайней мере не развели с ней? И тому подобное?.. - совсем уже подавленно спрашивал капитан.

Артемьев рассказал про свое свидание с адмиральшей и прибавил:

- Все кончилось тем, что не подала руки... И с чего вы это так волнуетесь?

- Эх, Александр Петрович!.. - вздохнул капитан. - Не все кончилось... Только началось. И тому подобное. Она злопамятная... И теперь адмирала будет нажигать.

- И черт с ней!.. Пусть ко мне придирается!

- Ко всем, и главное - ко мне... Одни неприятности пойдут... И тому подобное. А то и законопатит нас куда-нибудь в трущобное плавание. И чего вам стоило, голубчик, подойти к ней - все-таки супруга адмирала и в некотором роде, хоть и сапог, а дама! - и приложиться к ее свиным лапам? Потешили бы ее... Мало ли какие подлые руки приходится пожимать. И тому подобное. Пожал и отошел. Так к чему из-за какой-нибудь подлой бабы наживать только беспокойство... Вы не будьте в претензии, Александр Петрович, что я позволил... И тому подобное...

И, протянув руку, капитан крепко пожал руку Артемьеву, просто и искренно сказав:

- Я - пугливая ворона, Александр Петрович. Всего боюсь. Мне бы только протянуть год - и к семье... Потом опять по летам буду отстаиваться где-нибудь в Финском заливе... А семья на даче около. Приедешь - и хорошо... Жизнь - разве беспокойство, передряги да ссоры? Ну, да, верно, уйдем и донны Стервозы не увидим!.. Как-нибудь пролетит эта история с ней!

Артемьев сказал, что он не в претензии. Ему жаль было сказать Алексею Ивановичу, что так бояться всего - ужасно.

А чем лучше его жизнь? - невольно спросил он себя, когда заперся в своей каюте и вспомнил свою службу. Он всегда "умывал руки", оставаясь "чистеньким", и боялся заступиться за "правду", чтобы не рискнуть благополучием и счастьем семейной жизни.

И разве не трус он перед женой?

XIII

Артемьев написал письмо "великолепной Варваре".