Берег невозможности (СИ)

Обошли бурелом — начался густой и высокий подлесок, через который тварь продраться тоже не смогла. Я вообще не уверен, что с ним можно было справиться без мачете. Потом опять встретились коварные елки. В итоге, когда отыскали более-менее приемлемую дорогу, закат уже догорал. Пора было устраиваться на ночлег. Острый слух время от времени ловил плеск воды поблизости, и я повел остальных туда.

Осточертевший кустарник наконец-то закончился, и перед нами раскинулась неожиданно крупная река. Нет, особенно широкой она не была — видали и пошире. Ну, может быть, какой-нибудь среднестатистический европеец назвал бы ее большой — у них там все главные водные артерии примерно такого масштаба. Так, метров двести. Но все равно — непривычно. В этом мире мне приходилось сталкиваться только с несерьезными речками. Надеюсь, цель твари находится не на другой стороне — иначе не представляю, как мы будем форсировать эту преграду. Плавает косатка-скорпион откровенно плохо, в озере держалась у берегов, где помельче. Скорее прыгала по дну, чем плавала. Ей и грести-то особенно нечем: паучьи лапы к такому почти не приспособлены, хвост сильно изогнут, а грести рукой — ну, это даже не смешно.

Погода стремительно портилась. К ночи небо заволокли тяжелые тучи, вдалеке пророкотал громовой раскат. Здесь, на открытом месте, дул резкий пронизывающий ветер, под его порывами гнулись и обреченно шептали верхушки деревьев. Так сразу и не скажешь, что лето на дворе. Звитка съежилась и посильнее закуталась в лохмотья.

— Кажется, дождь собирается… — протянул я.

Пошли вдоль берега, чтобы найти местечко получше. Похоже, спать нам сегодня в сырости.

Опять полыхнуло в облаках, лениво заворчал гром. И мне показалось, будто на его фоне я услышал что-то еще. Не смог понять, что именно. Но насторожился.

И точно — через пару минут от воды донесся сдавленный вскрик. А за ним — какая-то возня.

Берег здесь был невысоким, но крутым и кое-где обрывистым. Я ускорил шаг, пригнувшись, и вскоре на пляже у самой кромки воды разглядел… банальную драку, как в подворотне спального района.

На галечнике сцепились трое. Мужик, по здешним меркам прилично одетый, и двое каких-то тощих оборванцев. По всему выходило, что местные маргиналы решили слегка поправить свое финансовое положение. Или просто восстановить справедливость в том виде, как сами ее понимают. Жертва нападения, однако, в долгу не оставалась. Только что «потерпевший» дал пинка одному доходяге, отправив его в короткий полет, повалил второго, прижал его ногой к земле и теперь что было сил лупил по башке дубиной. Тот лишь вяло трепыхался под ступней. Почему-то совершенно молча. Без мата, без воплей от боли. Слышались только тяжелое дыхание мужика и размеренные глухие удары.

Между тем другой гопник медленно, пошатываясь, вставал. Я отметил, насколько истрепались его рубаха и штаны. Видать, совсем уж нищета. Кое-где из-под лохмотьев проглядывало голое тело. И как ему не холодно на таком ветру, если даже у меня кончики ушей временами подмерзают?

«Потерпевший» вспомнил о втором маргинале, подскочил к нему и знатно, с разворота, влепил палкой по роже. Тот опять отлетел и рухнул навзничь. Нокаут, пожалуй? Хотя нет, голодранец сумел меня удивить: тут же, не говоря ни слова, зашевелился, изогнулся и сел. Подняться ему мужик не дал. Удары градом посыпались на гопника, а тот сипел и пытался перехватить дубину.

Небо разорвала вспышка молнии, по листве забарабанили крупные капли. И тут я увидел, что не все налетчики спустились к воде. Один из них прятался в кустах неподалеку. А сейчас он неуклюже целился из лука, собираясь выстрелить в мужика. Вот подлая сволочь!

Попадет или нет — я дожидаться не стал. Не надо бы лезть, но… Рванулся к нему и шибанул по рукам плашмя мечом. Неудавшийся Робин Гуд чуть не упал, выронил лук, захрипел и обернулся.

Тут меня по-настоящему пробрало. Оборванец тупо пялился бельмами абсолютно пустых глаз.

Глава 2 Живое и тленное

Цепенея от ужаса, я отшатнулся. Мгновенно различил множество деталей: синюшно-багровые пятна и гниющие язвы на коже, вонь протухшего мяса, левая щека, изъеденная червями… Ладно, какие-то признаки еще можно было списать на болезнь — всякое бывает. Но все вместе… А самое главное — этот мутный, бессмысленный взгляд. Будто стекляшки вставили.

Бродяга однозначно не был живым. Ему полагалось бы лежать где-нибудь под кустом и мирно разлагаться, но покойник начхать хотел на такие условности, как смерть. Всем своим видом он опровергал замшелые стереотипы на тему спокойных и безобидных мертвецов.

Тут он качнулся и махнул рукой, едва не зацепив меня ногтями. Я пришел в себя и рубанул по гнилому торсу. Судя по всему, глаза, затянутые белесой пеленой, оказались вполне даже зрячими.

В нос ударил сильный запах падали, из раны медленно потекла черная вонючая жижа. Ну и гадость!