Берег Стикса

– Значит, Эдуард вам не звонит, – сказала Лариса задумчиво. – А как он с вами общается?

– Вы меня простите, Ларочка, – в голосе Риммы мелькнула тень раздражения, – но я понятия не имею, о ком вы говорите. Кто этот Эдуард?

– Я не знаю, как он называется в ваших терминах, – сказала Лариса, глядя Римме в лицо и видя в ее глазах глубокую, втягивающую пустоту. – Демон, темная сущность или еще как-то так. Но это не важно. Вы же его кормите?

– Я не понимаю… – она действительно пока не понимала.

– Вы его кормите чувствами своих клиентов, да? – спросила Лариса, все лучше и лучше представляя себе общую картину. – Вы его и мной кормили. А за кормежку он подкидывает вам информацию.

– Лариса, – голос Риммы стал жестким и официальным, а лицо – оскорбленным. – Я согласна устроить для вас спиритический сеанс, хотя дух, с которым вы общаетесь, темный дочерна. Я готова вам помогать, не смотря ни на что. Так за что вы меня грязью поливаете?

Жорочка сделал шаг вперед и хотел что-то сказать, но наткнулся на взгляд Ларисы, как на острое, запнулся и промолчал.

– Я могу зайти к вам перед полуночью? – спросила Лариса вежливо, снова повернувшись к Римме.

Римма переключилась с оскорбленности на обычную деловитость.

– Если уж вы зашли, то давайте договоримся. Я больше не буду рисковать своим чистым домом…

Лариса прыснула. Римма расширила глаза от негодования. Жорочка несколько раз открыл и закрыл рот, изобразив рыбку в аквариуме. Совсем невозможно удержаться.

– Извините, – пролепетала Лариса, давясь смехом. – Просто это вы очень забавно сказали.

– Так вот, – продолжала Римма величественно, как дама-тролль. – Встретимся на улице. Я покажу вам место, которое этот дух согласен посетить. Там вы увидите его… тонкое тело… без всяких, как вы говорите, наркотиков, – добавила она с ядом.

– А… – Лариса улыбнулась. – Вы решили сдать меня, как бандиты говорят, с потрохами? Сильно. Он вам чем платит?

– Да кто?!

– Эдуард. Он с вами делится награбленным, да? Или вам одной информации хватает?

– Ну довольно! – Римма вышла из себя. – Если вы не хотите…

– Ну почему же, – Лариса поняла, откуда в ней отвращение и злость. – Мы, как говорил Маугли, принимаем бой. Я приду. Посмотрим, кто кого. Закройте за мной дверь, Римма. Встретимся вечером.

И с облегчением вышла из темного пространства, наполненного старыми и свежими неслышными стонами.

А Римма с таким же облегчением защелкнула за ней фирменный секретный замок.

Перед возвращением домой, Лариса зашла в магазин за хлебом. В своей кухне она разломала буханку хлеба на части и рассовала ломти по карманам куртки.

Ее чудесная бабушка, знающая массу поверий и примет, когда-то говорила: если к тебе является неспокойный мертвец, дай ему корку черного хлеба и скажи: «Съешь и уходи». И на поминках стакан с водой накрывают ломтиком хлеба. Вероятно, в этом есть некий тайный смысл.

В конце концов, в церковном причастии хлеб изображает очень важные и светлые вещи – тело Христово, близость к Богу… Вот и предложим. Хлебца.

Не помешает.

Потом Лариса задумалась. Выполнению дальнейших планов, расписанных в сознании четко, как на карте со схемой передвижения армий для решающего удара, способствовал топор. Но топора у Ларисы не было.

До самой смерти Ворона она жила у него. Об этом не говорилось вслух, но на телепатическом уровне висела идея поменять комнатуху Ворона и квартирку Ларисы на какое-нибудь приемлемое жилье, когда Ворон «отколется» и «завяжет». Когда они поженятся.

Его смерть сломала все планы. Аппаратура Ворона, его компьютер, те его дурные железяки, без которых не существует на свете ни один уважающий себя мужчина, остались в другом измерении – кроме его чудесной самодельной голубой гитары, отправившейся за ним в Вечность. Лариса осталась в своей квартирке-игрушке, где не было дурных железяк, а были только дурацкие тряпки. В сугубо женской квартирке.

Где продаются пилы, топоры и прочие подобные вещи, Лариса никогда не интересовалась. Вероятно, в магазинах хозяйственных товаров, но Лариса не пошла разыскивать топор в магазине. Ее осенила идея получше.

У нее в доме нашелся небольшой тесачок, которым она рубила котлеты в те редкие дни, когда хотела мясного. Лариса разыскала его и попробовала пальцем лезвие. Тесачок был тяжелый и острый.

То, что надо.

Лариса сунула тесачок в маленький кожаный рюкзак, перекинула ремень через плечо и вышла из дома. Теперь ее путь лежал в очень живое место.

Это место было пустырем, зараставшим каждым летом бурьяном и крапивой. Там собирались и никак не могли собраться построить дом – возвели забор и начали копать что-то в середине, но стен еще не было и помину. Зато вокруг по-прежнему росли деревья, выросшие здесь в незапамятные времена сами собой, как в лесу.

Лариса пошла вдоль забора. Ей было очень хорошо. Тут все – даже грязный забор с намалеванными на нем масляной краской условными цветочками – было полно жизни. Стройка отзывала живой суетой. От оттаивающей земли, еще покрытой кое-где коркой грязного льда, сочащейся ручьями, пахло псиной, сыростью и ожиданием. Лариса невольно улыбалась.