Берег тысячи зеркал (СИ)

— Ты ответишь, или будешь язвить, как аджумма? — Кошу взгляд, улавливая такой же холод в глазах Джеха.

— А ты сам не понимаешь, — почему? Тебе надо разжевать? Я хоть и не знаток в белых женщинах. Но тут дело вовсе не в этом. Страх, пупсик. Она испугалась того, кто ты. Это же очевидно, и дураку понятно.

— Видимо, я хуже, чем дурак. Потому что не понимаю, — кисло бросаю.

— Значит, Сара и здесь успела наследить, — прежде, чем взяться за штурвал, замечает Джеха. — Уверен, ее рук дело. Я еще на банкете заметил ее странные выходки.

— Это уже не имеет значения, — спокойно отвечаю. — Я все равно не понимаю поступка Веры.

И видимо, больше не представится возможности спросить ее лично. Тогда смысл в этих самокопаниях? Его нет. Мы не встретимся с ней, а то, что произошло, либо уничтожит меня, и я действительно останусь до конца один, либо я сумею справиться, и найти женщину. Хотя и понимаю, что после такого, у меня вряд ли выйдет проявить искренность.

— Борт "147" Борт "147" Отзовитесь. Говорит диспетчер аэропорта Ин Чхон, — в наушниках раздается голос диспетчера.

— Борт "147" слушает. Говорит командир борта Кан Чжи Сан, — немедленно отвечаю, а переглянувшись с Джеха, замечаю тревогу в его глазах.

— Ин Чхон закрыт из-за плотного грозового фронта и шквального ветра. Низкая облачность. Не сесть. Как слышно?"

— Слышно хорошо. Мы заняли триста пятидесятый эшелон. Ваши указания? — отвечаю, убирая чашку, и сверяя слова диспетчера с приборами.

— Вам придется садиться в Чеджу. Там ситуация спокойная. Фронт движется на север вглубь полуострова. Однако вы почти на подлете, потому придется лететь на Чеджу. Как слышно?

— Вас понял. Берем курс на Чеджу-до. Высота три с половиной тысячи миль. Меняю эшелон, — приняв управление, начинаю заход на смену высоты и поворот.

— Смена курса принята. Нижние эшелоны свободны. Перевожу на диспетчерскую Чеджу. Мягкой посадки.

— Принято. Благодарю, — быстро ответив, слышу недовольство Джеха.

— Какого кумихо именно сейчас, когда Кан Мари ждет в Ин Чхоне? Проклятье, — продолжает сетовать друг.

— Давление в норме. Поворачиваем крошку, но плавно, — коротко отдав команду, пытаюсь выровнять штурвал, но он стоит в мертвой точке.

— По приборам идем ровно. Я не могу понять, откуда взялся крен на правое крыло? — замечает Джеха.

Осмотрев кабину действительно улавливаю крен на правую сторону. Приборы лгут? В недоумении осматриваю все еще раз. Здесь что-то не так. Машина не может так себя вести без причины.

— Мы идем вслепую? — тихий вопрос Джеха сбивает с толку. — Это ведь невозможно. Автопилот отключен. Отклонений от курса нет. Тогда почему она не поворачивает, и не отдает управление?

— Ответ может быть только один. Автопилот не отключился. Приборы показывают, что все в порядке, и, похоже с ними тоже проблема. Крен из-за того, что курс до сих пор не изменился. Она поворачивает на Ин Чхон, — сухо отвечаю, а в наушниках появляется голос знакомого диспетчера.

— Борт "147" Почему вы до сих пор не изменили курс? Вы слышите? Вы движетесь прямо в центр циклона. Немедленно меняйте курс. Вы теряете высоту. Вы теряете высоту. Как слышно? Что у вас случилось?

Стиснув зубы, ощущаю, как штурвал не слушается. Он никак не дает выровнять крен, а значит, мы действительно до сих пор движемся в сторону Ин Чхона. С трудом удерживая штурвал, быстро отвечаю:

— Борт "147". Слышно. Крен по правому крылу и потеря ручного управления. Предположительно отказ левого двигателя. Сбой электроники. Высота две с половиной тысячи миль.

— Вас понял. Готовим полосу. Проклятье, — диспетчер явно нарушает инструкции, но я с ним чертовски согласен.

И, кажется, я знаю, кто его на нас наслал.

— Приготовься, Джеха, — сухо чеканю, когда первые капли дождя достигают стекла кабины. — Будем садить в слепую и без одного двигателя.

— Ты уверен, что причина в электронике, и отказе движка? — Джеха с трудом удается удерживать штурвал.

— В такой ситуации, я не могу быть уверенным ни в чем. По моей команде, тяни штурвал на себя. Надо попытаться набрать высоту и перелететь фронт.

— Понял, — Джеха немедленно выполняет указания.

После нескольких неудачных попыток, начинается тряска. Машина не слушает, хотя приборы по-прежнему показывают, что все в норме. В кабину вбегает один из парней. Оценив ситуацию, он немедленно возвращается в салон, так, не проронив, ни слова.

Все, что крутится в голове — рожа проклятого Платини. Только он пошел бы на это, чтобы отомстить. Такое сложно провернуть, но гад, видимо, постарался. Ведь, я как чувствовал, что в ночь перед вылетом надо было удвоить охрану машины. А чем занимался? Проклятье. Взгляд падает на крестик, который из-за тряски раскачивается из стороны в сторону. Не могу отвести от него взгляд несколько слишком драгоценных секунд. Штурвал почти не управляем, и, похоже мы потеряли гидравлику. А полосы все не видно.

— Держи ее, — почти рычу, удерживая штурвал, а крен только усиливается.