Берег тысячи зеркал (СИ)

Удар, и сильный рывок самолета, вызывает ступор. Я вцепляюсь в проклятое сидение, и смотрю через широкие окна на длинную серую полосу. Вдоль нее стоят десятки карет скорой помощи, и спасателей. Тряска усиливается, как только мы начинаем тормозить. Самолет виляет то вправо, то влево, а Джеха с такой силой удерживает штурвал, что его руки краснеют. Он чеканит команды, а парни немедленно делают все, что он говорит. Ничего не понимая в происходящем, выдыхаю в момент, когда самолет останавливается, и все стихает.

Джеха отцепляет ремни и быстро поднимается. Он хочет помочь и мне, но я сама все делаю, а вцепившись в его руку, холодно и со сталью шепчу:

— Взлетай. Уже. Сразу.

— Не могу, Вера. Надо следовать правилам.

— Нет. Взлетай. Вышки взорвались не просто так, Джеха. Извержение перешло в активную фазу. Зоны давления сменились, и до основного выброса магмы из кратера считанные часы. А возможно, и этого времени нет.

Джеха бледнеет, а я поднимаюсь, быстро вытираю дурацкие слезы, и продолжаю, севшим и охрипшим голосом:

— Когда мы улетали, пожар уже достиг квадратов у расположения. Если ты будешь ждать разрешения на взлет, садиться будет негде, Джеха. Во время основного выброса, произойдет землетрясение. Оно достигнет амплитуды не менее семи, а то и восьми балов. В таких условиях покрытие полосы будет разрушено глубокими трещинами, а спустя какое-то время часть острова накроет цунами. Потому, не жди. Взлетайте.

— Вон Хо, — Джеха обращается к парню, даже не повернувшись к нему. Мужчина цепко смотрит в мои глаза и продолжает: — Выведите людей, как можно быстрее. Начинайте дозаправку немедленно. У нас десять минут до взлета.

— Мы не успеем, — начинает парень.

— Если ты продолжишь трепаться, то мы действительно не успеем. Выполняй, — Джеха кивает ему на выход, а сам садится за штурвал и немедленно связывается с диспетчером.

Он продолжает настаивать, и наконец, просто ставит перед фактом, что взлетает.

Наши взгляды встречаются еще раз. В этот раз в глазах Джеха, я вижу совершенно иное. В них больше нет пренебрежительного и снисходительного отношения. Он смотрит на меня иначе. Смотрит так, будто действительно принял, и стал уважать.

— Я жду вас, — уверенно произношу, а в ответ получаю такой же уверенный ответ:

— Мы вернемся, невестка.

Сдерживая растущую дрожь, я покидаю салон транспортника. Как только оказываюсь в толпе прибывших, на меня обрушивается лавина дурацких вопросов.

Кто я? Откуда? Где мои документы?

Смотрю на работников спасательных служб, как на инопланетян. Отвечаю точно так же машинально, а когда думаю о том, что еще пять часов должна провести в полной неизвестности, отчаяние накрывает с головой.

Несколько полицейских, пытаются провести меня к карете скорой, но я отказываюсь от помощи. Стоя среди толпы, почти у стоянок самолетов, я жду. Отсчитываю проклятых десять минут, и впервые так внимательно и не моргая, наблюдаю за взлетом самолета.

Транспортник поднимается в небо. Оно, будто издеваясь, выглядит слишком красиво. Невозможно синее, и невозможно яркое, оно совершенно не похоже на посеревшее небо над островом.

— Мадам, я представитель французского консульства. Меня зовут Жак Руссо. Вам нужна помощь, мадам? Чем мы можем…

— Ничем, — я опускаю взгляд от неба, и осматриваю высокого брюнета в легкой рубашке. — Вы ничем не можете мне помочь, месье. Спасибо.

— Мадам, вас ждут родственники? Не нужно вам оставаться в аэропорту. Вас должен осмотреть доктор.

— Отдайте этого доктора людям, которые в нем нуждаются. Здесь толпы раненных, месье. А вы предлагаете помощь человеку, на котором нет ни царапины.

— Вы гражданка…

— А они люди. Живые. Мне отдать кому-то из них свой паспорт, чтобы им предоставили помощь? — я знаю, что поступаю неправильно.

Я выплескиваю весь страх на мужчину, но иначе не могу. Нет сил, их не осталось, а все, что хочу — тишины, теплых объятий и мягкого шепота.

Все это у меня было еще десять часов назад. Все это было. И опять пропало.

— Простите, месье Руссо. Простите, и надеюсь, вы понимаете мои чувства.

Мужчина уже спокойнее и молча кивает. Более слов не требуется, наш разговор состоялся. Потому он уходит, и действительно предоставляет врача и карету скорой людям, на которых я указала.

С этого момента, начинается другой отсчет.

Пять часов, которые воспринимаю, как вечность.

Как тень, я хожу вдоль окон терминала. Меряю шагами пространство от одной стены к другой. Вокруг бегают волонтеры, и медики. Они оказывают первую помощь людям прямо в аэропорту, ведь никого из островитян не выпускают за пределы терминала. Именно на таких условиях, Филиппины согласились их принять. У этих людей нет статуса беженцев, у них нет здесь прав, но они живы. Наверное, последнее — главное. Если ты живой, и если ты все еще способен дышать, — неважно есть у тебя паспорт, или нет.

Нет ничего важнее жизни.