Берег тысячи зеркал (СИ)

— Майор ВВС Республики Корея Кан Чжи Сан, Ваша Честь. Прибыл для дачи показаний по делу об убийстве, которое мне инкриминируют, как военное преступление.

Ответив, я жду дальнейших вопросов. Несколько коротких секунд кажутся вечностью. Не могу отделаться от мысли, что все тщетно. Как мне угадать, что она сказала? Джеха тоже хорош. Мог ведь устроить все иначе. Вероятно, нет. Ведь спустя несколько секунд, он входит в зал и садится справа, на стороне защиты. Бросив взгляд туда, улавливаю его кивок. Она признала все? Видимо, вопрос в моих глазах так красноречив, что Джеха отрицательно качает головой.

Небо. И как понять эту пантомиму?

Раздражение растет, а судья тем временем зачитывает обвинительное заключение военной прокуратуры. Как только он заканчивает, задает первый вопрос:

— Знакома ли вам миссис Лазарева, а ныне мисс Преображенская?

Нахмурившись, припоминаю разговор с Верой у Монмартра. Лазарев — фамилия ее мужа. Тогда почему судья дает подобную подсказку? Она развелась? Что происходит?

Посмотрев на судью, улавливаю его мягкий кивок. Джеха в этот момент тактично прочищает горло, а французы суетятся. Адвокаты Платини замечают игру судьи на моей стороне. Какой-то фарс. Однако я должен ответить. И судя по всему, эта глупая, непостижимо далекая, но настолько близкая дурочка признала наши отношения.

Проклятье. Нужно ее найти. Сейчас же. Если она попадет под шквал вопросов прессы, они ее заклюют. "Белая замужняя женщина соблазнила военного при исполнении" Я прямо вижу эти заголовки.

— Майор Кан? Вы не расслышали вопрос? Знакома ли вам…

— Это моя невеста, — я даже не замечаю, как подобное резко вырывается изо рта.

Не думаю, не соображаю. Цель одна — защитить Веру, и по возможности обезопасить от дальнейшей игры Платини. Она становится все более странной. Не может человек так глупо действовать. Зачем ему этот дешевый спектакль?

После ответа в зале воцаряется полная тишина. Боковым зрением замечаю, как каменеет лицо Джеха. Ты ведь хотел, чтобы она меня защитила? Так в чем проблема? Выходит, она это сделала. Теперь моя очередь. Даже если для нее это ничего не значит. А по-другому быть не может. Она сбежала… Я летчик, и выходит, — я источник ее страхов. Она никогда не согласится на отношения с таким, как я. К тому же… Нам слишком сложно понять друг друга.

— То есть, вы утверждаете, что находились в Париже в качестве гостя, и приехали к мисс Преображенской? — судья переспрашивает, а я улавливаю четкий подвох.

Во Францию я прилетел, как пилот личного самолета Ким Дже Сопа. О том, что я и Джеха военнослужащие знали единицы. Даже сам Дже Соп до определенного момента не знал, кто я на самом деле. Выходит операцию рассекретили. И все из-за меня. Проклятье.

Я не мог туда прилететь, как мужчина Веры изначально. Значит, она рассказала все иначе. Все слишком сложно. Придется балансировать на грани лжи и правды. Ненавижу подобное. Но ведь уже солгал? Вера не моя невеста. Вера не моя женщина. Вера просто… Кто? Кто она для меня, после всего того, что произошло?

— Нет. С госпожой Преображенской мы познакомились уже в Париже. Во Францию я прилетел в качестве пилота частного борта, по приказу командования, — быстро отвечаю.

— То есть, ви подтвегждгаете факт интгишки с мадмуазель во время спецоперации? А теперь нагло вгать, чтобы спасти репутация эта женщина. Значит, это ви убить сына наша кгиент? Ведь ви вгете. Ви встгетили мадмуазель и сразу влюбиться без памяти? Кто повхерит в такую ложь? — в допрос внезапно вмешивается один из адвокатов Платини. Его акцент на английском режет слух, хуже, чем мой. — Наша свидетель подтвегждгает, что ви и мадмуазель бить на месте пгеступления. Виходит, ви вигораживаете друг друга.

— Это значит, что я подтверждаю факт того, что госпожа Преображенская со мной в отношениях и она… моя женщина, на которой я собираюсь жениться. На этом все. Остальное изложено в моих показаниях, и к госпоже Преображенской не имеет никакого отношения. Как и к смерти гражданина Британии Поля Платини, — Вранье. Я был обязан убить его, и тогда не было бы этого нелепого фарса. Но не смог. Не у нее на глазах. Я возвращаюсь взглядом к судье, который спокойно слушая нашу перепалку, тут же кивает. — Ваша Честь.

— Да, майор Кан. Продолжайте.

— Это бить немыслимое вганье. Наша сторона…

— Вы не на вашей стороне. Вы в американском военном суде, месье Де Ланжерон. Показания вашей стороны мы заслушали. Теперь позвольте выслушать сторону защиты и обвиняемого, — судья вновь обращается ко мне. — Продолжайте, майор Кан.

— Могу ли я узнать под каким грифом ведется протокол заседания? — задаю вопрос, улавливая отрицательный кивок Джеха.

Значит, дело дрянь. Сказать все, как есть, не выйдет. Тогда что делать?

— Вы можете говорить свободно, майор Кан. Это заседание для того и созвано, чтобы поставить точку в разногласиях трех сторон, нашей стороной. Итак, продолжайте.