Берег тысячи звезд

- Совершенно верно, - вздохнул Лефевр и признался: - Правда, я понятия не имею, как это должно произойти. Понимаешь, моя теория… - он взял кусочек ауры покрепче: тот вздрогнул и попытался отплыть в сторону, но, разумеется, не смог. Зато обжег пальцы Лефевра - должно быть, в качестве мелкой мести. - Моя теория такова, что артефактом можно сделать предмет из моего мира, соединив его с магией моего мира.

Хельга скептически хмыкнула. Лефевр обернулся к ней и спросил:

- Глупо, да?

Девушка неопределенно пожала плечами.

- Жень, ты забыл, - сказала она. - Я не разбираюсь в магии.

Лефевр вздохнул и решил, что пора прекратить болтать и начать работать.

Неудивительно, что сузианское золото так не нравилось Вадиму: монеты были в определенном смысле разумными. Во время чеканки в них закладывалось столько заклинаний, защищающих от подделки, что их нельзя было не заметить. Лефевр невольно порадовался тому, что у него были эти монеты в достаточном количестве - это оставляло простор для эксперимента.

Он до боли стиснул пальцы с зажатым кусочком ауры и буквально ввинтил его в розовый туман, покрывавший золотой кругляш. Разумеется, ничего не произошло: индиго растворилось в мареве, которое приобрело цвет фуксии - тогда Лефевр сосредоточился настолько, что окружающий мир растворился, оставив его наедине с монетой, и ударил в золотой профиль государя личным заклинанием.

Сперва ничего не произошло, и Лефевр успел отчаяться - а потом его ударило отдачей, да так сильно, что отшвырнуло в угол комнаты. Монета вырвалась из ладони и покатилась к соседней стене: судя по всему, заклинание наделило ее личной волей. Хельга среагировала сразу же, сбив монету прицельным ударом почти по-балетному вытянутого носка, а затем поймала и сжала в руке.

- Есть! - довольно воскликнула девушка. - Женька, вставай, я ее поймала!

Лефевр поднялся с пола и подошел к ней: радостно улыбаясь, Хельга протянула к нему сжатый кулак и медленно раскрыла его. Монета вдавилась в кожу острыми гранями на гурте, Хельга по-прежнему улыбалась, и Лефевр еще не успел понять, что что-то не так.

- Получилось, да? - спросила она. От нее так и брызгало испугом и восторгом. - Это теперь артефакт?

Лефевру показалось, что надвигается гроза - вернее, что он сам становится грозой и бурей, неотвратимой, завораживающей и смертельно опасной. Жуткой. Он накрыл своей ладонью монету, сжал руку, и золото ощутимо кольнуло его кожу.

Гроза была все ближе.

Кажется, Хельга поняла. Кажется, она рванулась в сторону, пытаясь освободиться, выдернуть руку - и у нее почти получилось, вот только было поздно.

Лефевр и сам не понял, как это произошло. Вроде бы только что они стояли в центре комнаты для тренировок - и вот уже нет ни комнаты, ни дома, кругом расстилается бескрайняя тьма, и по ее черному бархату рассыпаны мелкие бриллианты звезд. Внизу тоже была тьма - снежная, зимняя, непроглядная, внизу был стон и вой, словно тысячи душ отторгались от тел и летели вверх лохмотьями пепла.

Хельга кричала. Орала так громко и таким забористым матом, что заледеневшие губы Лефевра дрогнули в улыбке. Он посмотрел направо: Хельга обеими руками вцепилась в его запястье, длинные волосы, растрепанные ветром, вздыбились причудливой короной, на щеках, словно причудливое украшение, лежал иней. Лефевр вдруг подумал, что она умирает - и эта мысль заставила его встрепенуться и прийти в себя.

Рассказывая о санях, влекомых мертвецами, Вадим был почти прав. Может быть, он и сам когда-то был запряжен в эти легкие белые сани, слепленные из болотных туманов. К своему счастью, Лефевр не мог разглядеть, кто именно тащит их с Хельгой вперед, к россыпи золотых огней огромного города - облучок растворялся в дымной пелене, она складывалась в мутную стрелу, и в ней Лефевр видел лишь неверные очертания: он и сам не мог сказать, на что они похожи.

Он и сам сейчас был таким: сгустком белого тумана, из которого проступали тяжелые черты - крылья снежного плаща, окутавшего тело, некрасивое посеревшее лицо, золотой обруч короны на голове. Король Севера летел в своих санях, страшные сказки стали былью, Хельга захлебывалась в криках и слезах.

«Но ведь это не я, - мысль была внезапной и горячей, словно вспыхнувший огонек свечи. - Эта власть не моя, и она не нужна мне».

Лефевр перехватил Хельгу поудобнее - она так и норовила вывалиться из саней - прижал к себе и свободной рукой швырнул пылающий сгусток личного заклинания вниз, в самый центр снежного урагана. И страшные сани, повинуясь его движению, двинулись следом за заклинанием, туда, где темнела знакомая крыша дома Знаменского.

Потом он так и не смог вспомнить, как они вернулись в комнату для тренировок: когда память вернулась, Лефевр увидел, что валяется на ковре беспомощной тряпичной куклой, Хельга лежит рядом и по-прежнему держит его за руку, и ее растрепанный локон щекочет его щеку. Это легкое, почти незаметное прикосновение заставило Лефевра встрепенуться и сесть.