Берег утопии

ТУ Р Г Е Н Е В (О свертке). Можно посмотреть?..

САША. Ко-ля… Ко-ля…

ГЕ р ц Е н. Что-то есть в этой люстре такое…

БЕЛИНСКИЙ. Да нет… я просто…

ГЕРЦЕН…ЧТО смущает всех моих русских друзей. Будто на ней написано: "Герцен - наш первый буржуа, достойный этого имени! Какая потеря для интеллигенции!" Слуга, по-аристократически уверенно, предлагает поднос с закусками матери.

СЛУГА. Мадам… не желаете?

МАТЬ. Нет…

СЛУГА. Разумеется. Может, попозже. (Предлагает поднос тут и там, затем уходит.) НАТАЛИ. Виссарион, посмотрите… посмотрите же, что за игрушки я купила…

САША. Можно мне посмотреть?

МАТЬ. ЭТО не тебе, у тебя довольно своих, даже чересчур. (Она задерживает Натали.) МАТЬ (расстроенно). Я никак не могу привыкнуть к манерам вашего слуги.

НАТАЛИ. Жана-Мари? Но, бабушка, ведь у него чудные манеры.

МАТЬ. ВОТ именно. Он ведет себя как равный. Он вступает в разговор…

Тургенев развернул шикарный шелковый халат с крупным красным узором на белом фоне. Надевает его.

ТУРГЕНЕВ. М-да… да, очень мило. Вот так думаешь, будто знаешь человека, а потом оказывается, что нет.

БЕЛИНСКИЙ (смущен). Когда я говорил, что Париж - это трясина мещанства и пошлости, то я имел в виду все, кроме моего халата.

НАТАЛИ. Красивый халат. Вы хорошо сделали, что его купили. (Показывает свои покупки.) Смотрите - вы же не можете:, вернуться домой без подарков для дочери…

БЕЛИНСКИЙ. Спасибо…

САША. Коля, смотри…

НАТАЛИ. Оставь! Подите в детскую… (Няне.) Prenez les enfants1.

САША (Белинскому). Это все девчачьи вещи.

БЕЛИНСКИЙ. Да… У меня тоже был мальчик, но он умер совсем маленьким.

МАТЬ. Пойдем, милый, пойдем к Тате, пойдем, Саша… такой большой мальчик, а хочешь все время играть…

ГЕРЦЕН. О, татап, дайте же ему побыть ребенком.

Тургенев снимает халат. Натали берет его и сворачивает.», j HAT АЛ и (Тургеневу). Вы были в Лондоне? Ту р г Е н Е в. Всего неделю. НАТАЛИ. Не будьте таким таинственным. ТУРГЕНЕВ. Я? Нет. Мои друзья, семья Ви ардо… НАТАЛИ. ВЫ ездили, чтобы послушать, как поет Полина Виардо? Ту р г Е н Е в. Я хотел посмотреть Лондон. НАТАЛИ (смеется). Ну и какой он, Лондон? 1 Уведите детей (фр.).

ТУРГЕНЕВ. Туманный. На улицах полно бульдогов…

Между тем МАТЬ, САША, Коля и Няня идут к выходу. Коля оставляет волчок в комнате.

Навстречу им входит БАКУНИН. Ему 35 лет, у него блестяще-богемный вид. Он здоровается с Матерью, целует детей и берет себе бокал с подноса у Слуги.

БАКУНИН. Русские пришли! (Целуетруку Натали.) Натали.

ГЕРЦЕН. Бакунин! С кем ты?

БАКУНИН. Там Анненков и Боткин. Мы не отпустили нашу коляску, и они пошли еще за двумя.

НАТАЛИ. Отлично. На вокзал поедем все вместе.

БАКУНИН. Сазонов! Моп frere!1 (Конфиденциально.) Зеленая канарейка пролетит сегодня вечером. В десять часов. Место как обычно - передай другим.

САЗОНОВ. Я же тебе это и сказал.

БАКУНИН (Георгу и Эмме). Я был уверен, что Георг здесь. Eau de Cologne - кельнской водой пахнет даже перед домом. Зна1 Мой брат! (фр.) ешь, ее ведь пить нужно, так уж положе но с германскими водами. (Белинскому.) Надеюсь, хоть ты в Зальцбрунне упо треблял эту воду по назначению? Турге нев! (Увлекает Тургенева в сторону.) В по следний раз, я больше тебя никогда ни о чем не попрошу.* ТУРГЕНЕВ. Нет.

БЕЛИНСКИЙ. Нам не пора?

ГЕ р ц Е н. У нас еще много времени.

БАКУНИН. Белинский! Герцен считает, что твое письмо к Гоголю - гениально. Он называет его твоим завещанием.

БЕЛИНСКИЙ. Звучит не очень обнадеживающе.

БАКУНИН. Послушай, ну зачем тебе возвращаться в Россию? Перевози жену и дочь в Париж. Ты бы смог здесь опубликовать свое письмо Гоголю, и все бы его прочли.

БЕЛИНСКИЙ. Здесь оно бы ничего не значило… в пустом звоне наемных писак и знаменитых имен… заполняющих газеты каждый день блеянием, ревом и хрюканием… Это такой зоопарк, в котором тюлени бросают рыбу публике. Тут всем все равно. У нас на писателей смотрят как на вождей. У нас звание поэта или писателя чего-то стоит. Здешним писателям кажется, что у них есть успех.

Они не знают, что такое успех. Для этого нужно быть писателем в России… Даже не очень талантливым, даже критиком… Мои статьи режет цензор, но уже за неделю до выхода "Современника" студенты крутятся около книжной лавки Смир-дина, выспрашивая, не привезли ли еще тираж… А потом подхватывают каждый намек, который пропустил цензор, и полночи спорят о нем, передавая журнал из рук в руки… Да если бы здешние писатели знали, они бы уже паковали чемоданы в Москву или Петербург.

Его слова встречены молчанием. Затем Бакунин обнимает его. Герцен, утирая глаза, делает то же самое.

ЭММА. Sprecht Deutsch bitte!1 Герцен, по-прежнему растроганный, поднимает бокал. Все русские в Комнате серьезно поднимают бокалы вслед за ним.

ГЕРЦЕН. За Россию, которую мы знаем. А они - нет. Но они узнают.

Русские выпивают. 1 Говорите по-немецки, пожалуйста! (нем.) БАКУНИН. Я не попрощался, когда уезжал.

БЕЛИНСКИЙ. МЫ тогда не разговаривали.

БАКУНИН. АХ, философия! Вот было время!

НАТАЛИ (Белинскому). Ну хорошо, а жене что?

БЕЛИНСКИЙ. Батистовые носовые платки.

НАТАЛИ. Не слишком романтично.

БЕЛИНСКИЙ. Она у меня не слишком романтичная.

НАТАЛИ. Как не стыдно!