Берег Живых. Выбор богов. Книга первая

– Ты ведь помнишь, что за каждой легендой скрываются эпизоды нашей реальной истории – истории народа, истории этих земель… Ты проходил обучение в Обители Таэху. Ты слушал наши легенды, когда бывал в наших общинах вместе с Владыкой.

– Ваши легенды всегда казались мне более… предвзятыми, – заметил Хэфер. – Я не осуждаю. Всякий народ слагает свои сказания так, как видит и понимает события.

– Кроме, разве что, Таэху, – усмехнулась Берниба. – Таэху равнодушны и беспристрастны.

– Таэху… разные, – царевич задумчиво покачал головой. – Но те из них, кто хранит историю, как я успел понять, интересуются исключительно историей, ради неё самой.

– А всё ли тебе рассказали, господин мой царевич? Там, в Обители… Тебя ведь готовили как будущего Владыку.

– Мне не так много лет, – усмехнулся Хэфер. – Но даже целой жизни, всего одной жизни, не хватит, чтобы узнать всё, что там есть.

– Я говорю о тех тайнах, которые они открывают только Эмхет.

– При всём моём уважении, мудрая, я не стану распространяться о моём обучении даже в личном разговоре с тобой. Между Эмхет и Таэху издревле существуют свои договоры.

– Таэху ходят по тонкой грани со всеми своими тайнами, – нахмурилась Берниба. – Многие из этих тайн давно бы пора уничтожить – для общего блага.

– Уничтожение Знания не может служить общему благу, если мы говорим о целом народе с многотысячелетней историей, – возразил царевич. – Безусловно, не всё должно быть открыто большинству, потому что большинство просто не сумеет распорядиться полученными сокровищами по достоинству. Многое зависит от рук и разума, направляющих это Знание и использующих его. Но уничтожить свою историю, даже самые неприглядные её части, означало бы, в первую очередь, повторить её ошибки.

– Ты говоришь совсем как Таэху.

– Я говорю как Хэфер Эмхет.

Их взгляды схлестнулись.

– А этим Знанием ты сумеешь распорядиться по достоинству? – вкрадчиво спросила Берниба.

«Давно, очень давно не принимал в себя ни один Эмхет Силу Сатеха настолько, чтобы стать Его жрецом…» – эти слова Верховная Жрица произнесла в первую их встречу здесь, но после, при личном разговоре, не сочла нужным разъяснить – сказала лишь, что когда-то были и другие. Теперь же Хэфер пришёл за ответами.

– Я сделаю то, что должен сделать защитник этой земли и её будущий Владыка, – спокойно ответил царевич. – Ты говорила, что были иные, подобные мне, когда-то.

– Но никогда это Знание ещё не служило добру, – вздохнула Берниба.

– Добру? – переспросил Хэфер и коротко рассмеялся. – Добру не служит ни одно оружие, если уж на то пошло. Защите, справедливости, но никак не добру. И с каких пор о добре стали рассуждать Ануират?

– Я говорю о Законе. Это Знание… оно за гранью Закона. Оно губит и рушит, отравляет всё, даже золотую кровь. Твои собственные предки всего несколько поколений назад объявили культ Владыки Каэмит запретным, – веско заметила Верховная Жрица.

– Культ пошёл против нас в войне, разжигая огонь междоусобицы, – возразил Хэфер, прекрасно знавший и эту часть истории Империи. – На то были причины. Мы объявили вне закона предателей, а не само Знание. Знание мы… закрыли, но не уничтожили.

– Вот именно… Знание, которому нельзя доверять…

– Оружие – всего лишь оружие, оно зависит от воли, которая его направляет.

Берниба вскинула руку к одной из сцен из легенд – той, где Сатех разбивал прежнюю форму Ануи.

– Это Знание некогда растерзало нашу землю, напоило кровью так, что здесь раскинулась пустыня. Эта Сила всегда, всегда пытается захватить больше! Боги, Хэфер!.. Да в тебе ведь скоро не останется совсем ничего от тебя прежнего, – с горечью воскликнула она.

– Когда Владыка становится вместилищем Силы Ваэссира, он теряет многое от себя прежнего, – тихо ответил царевич. – Я знаю это. Я знаю о жертве, которую все мы приносим, когда восходим на трон. Иногда… не остаётся ничего больше. Каждый Разлив мы отдаём себя этой земле, каждую битву, на которую поднимаемся, чтобы вести других за собой, мы пережигаем саму свою жизнь. А в один из Разливов мы восходим на ладью в последний раз, отдавая себя до конца… Чем ты пугаешь меня, Берниба? Как Ваэссир растворил себя в своих потомках, так мы растворяем себя в нашей земле, в нашем народе. Мои предки отдавали себя Ваэссиру. Мои предки призывали Силу Сатеха в войнах.

На имени Владыки Каэмит здесь, в стенах храма Стража Порога, Верховная Жрица вздрогнула и поморщилась, хотя сама обычно произносила имя этого Бога без страха и даже с почтением. Хэфер посмотрел ей в глаза и с нажимом произнёс:

– Но ты, кажется, говоришь не об этом, не так ли? Ты говоришь о чём-то гораздо большем… За этим ты привела меня сюда.

Ануират опустила светильник, потёрла запястья, словно у неё ломило суставы. Её губы беззвучно бормотали что-то.

Пламя лизнуло кости Хэфера так, что он едва не зашипел от боли, но его лицо осталось непроницаемым. Чуть подавшись вперёд, он испытующе посмотрел на Бернибу, ожидая ответа.