Берега светлых людей

Мужичок взбирается на берег, слышит неестественный звон в ушах, видит гуляющий по лесу ветер. Перед лесом тем дома стоят с плотно затворенными дверями. Над крышами — то ли гул ветра, то ли вой людской несётся из замкнутых домов? Люди там не выходят наружу — боятся лицезреть ещё видимую отсюда настоящую жизнь. Завидев чужака, и вовсе затихают в своих домах. Берегом ушедшего времени неуверенно подходит странник наш, вглядывается в мельтешащие за стёклами лики затворников, не решаясь всё же поприветствовать их рукой. Затем удаляется, никому тут не нужный.

Берега чуть понизились. Идти легче теперь по дну — уже не вязкому, подсохшему... Долго ли, коротко ли брёл мужичина извилистым узким овражком, что остался после унёсшейся в будущее реки. Постепенно проход расширился и превратился в чашу, берега раздались далеко по сторонам. Дорожка подсохшая стала пылить: целое облако поднялось над почти исчезнувшими берегами и привлекло к ходоку странных людей.

Попытался ходок спрятаться от незваных зрителей тех в диковинных одеяниях, да берега совсем уж сравнялись с жёлтой полосой дна, и деваться ему было некуда. Отовсюду он видим стал. Жуть овладела им от услышанных про него самого разговоров — не смысл испугал путешественника в прошлое, а говор, словечки непонятные, растягиваемые в тех слогах, которые нынешний люд и тянуть не подумает.

Незнакомцы позвали своих сородичей, те ещё кого-то, и вскоре необъятная толпа выстроилась вдоль жёлтой тропинки сбежавшего временного потока. Сопровождаемый вопросами, советами, насмешками, путник вышел на самую середину дороги и, озираясь на многоголосый хор, взобрался на большие валуны, нагромождённые здесь пучиной посреди русла. Сел, положил рядом рюкзачок и вдруг...

Приготовившись отдохнуть и обдумать не нравившееся ему положение, он заметил, что народ стих и как будто замер, окаменел. В его ушах опять родился прежний необычный звон — наваждение, что ли?.. Мужчина встал в полный рост, спрыгнул на хрустнувший песок, прошёлся — люди немо и заворожённо глазели на него невидящими взорами, их уста застыли на полуслове... Озадаченный путник влез на валун и взял в руки рюкзачок — гомон пуще прежнего понёсся по округе. Голоса басили и визжали, негодуя... Мужчина положил рюкзак... взял... снова отстранился от поклажи — народ то замирал, то начинал буйствовать.

Из рюкзачка появилась фляга с водицей времени — народ взревел яростно, взялся за камни, метя в обладателя малой частички безжалостно оставившей их реки. Но не летят камни — падают к ногам бросающих, стукаясь, словно о стенку, о невидимую преграду перед пересохшим руслом... Фляга легла на валун — люди-нелюди застыли. Мужчина отправился к незримой преграде, отделяющей его от человеческого скопища — ну, чисто чучела со стеклянными глазищами!.. Эти ли лица, эти ли глаза видел он в волнах реки-времени перед походом — не понять...

Взяв рюкзачок и фляжку, мужчина под крики и проклятия, глядя себе под ноги, пошёл дальше в прошлое. Люд всё так же притягивался его появлением и бесцеремонным шествием по запретной зоне. Возмущение продолжалось. Правда, заметно стало некоторое разрежение зрителей на берегах. Голоса сделались не только реже, но и чище. Века в обратном порядке наступали более давние.

Решив, что это времена его прадедов, мужчина задумался о своей судьбе. Если дорога назад также подвластна ему, то таким темпом, учитывая припас в рюкзаке, он далеко не уйдёт. Нехорошо — что увидит он, что расскажет своим?.. Там, в настоящем, ждут от него интересного рассказа о том, что было на Руси век-два назад. Рассказа не из книг, а очевидца...

Путешественник стоически шёл вдоль рядов персонажей отшумевшей жизни почти вплотную к невидимому барьеру, пытливо заглядывал в лица, в глаза в поисках понимания. Когда фляжка в рюкзаке — взгляды за чуром смешливы, злы, пристальны, спокойны, обычны — будто бы даже живы! И уста попадаются такие речистые! Когда фляжки с собою нет — все уподобляются истуканам.

Вот один парень из потусторонней толпы кажет язык, строит рожи, забегает вперёд и вновь разевает вполне вроде живую пасть. Но вот глаза весельчака грустнеют... В чём, интересно, причина?.. А, понятно: парень в углу сучит руками в две призрачные стены — нет ему хода ни к высохшему руслу времени, ни вслед за бредущим вдоль берега чужаком. У каждого оказывается и здесь свой предел.

Мужчина остановился, поставил рюкзак возле ног. Лик застывшего в числе остальных парняги того повеселел. Казалось, сейчас он всё чувствует... Мужчина с поклажей своей вернулся к нему и прошёлся рядом — «оживший» паренёк вновь дурашливо разинул пасть.

«Что ж ты такой дурак-то? Я сколько шёл — таких ещё не было», — серьёзно проговорил мужчина.

Парень потупился, будто бы что-то поняв, смотрел на рядом с собою стоящих, молчал со стыдом.

«Он — немчура», — указывали на него пальцами современники.