Берегини

Эйвинд сперва удивился ее словам, а потом еще больше нахмурился. Но Йорунн уже не собиралась отступать:

– Я-то за ответом к Сакси не пойду, не стану выпытывать, что у тебя на сердце. Потому что знаю: ведун и неправду сказать может, чтобы не позволить другим вступить на неверный, гибельный путь. Даже если он непреложным обетом связан, запрещающим лгать под угрозой смерти. Не догадываешься, вождь, о чем я речь веду?

Теперь уже пришел черед конунга отвести взгляд. Никогда прежде Йорунн не видела его таким растерянным.

– Что же ты, Эйвинд Торлейвссон, вождь многомудрый, – горько усмехнулась она, – неужто глаза свои позабыл в пещере троллей? Иначе давно уже разглядел бы, что люб мне, не стал бы спрашивать Сакси!

Голос девушки дрогнул и оборвался. Йорунн отвернулась, чтобы конунг не видел ее слез и медленно пошла прочь.

– Глаза могут видеть то, чего желает сердце, а не то, что есть на самом деле, – проговорил вождь ей вслед. – Я боялся подойти к тебе и узнать, что мои глаза мне лгали…

Девушка остановилась, услышав его шаги. Эйвинд осторожно взял ее за плечи, а потом обнял, прижал к себе. Йорунн замерла, боясь даже пошевелиться – происходящее казалось ей невозможным, несбыточным сном.

– И ты мне люба, – после долгого молчания проговорил Эйвинд. И усмехнулся: – Надо же… сказал!

Молодая ведунья всхлипнула и спрятала заплаканное лицо у него на груди. Тяжкий камень, прежде лежавший у нее на душе, рассыпался в пыль, и на месте его забил живительный, чистый источник. Казалось, что счастливее мига в ее жизни не было и не будет…

– Я бы назвал тебя своей невестой, – вздохнул вождь. – Но не могу. Знаешь ведь.

– Знаю, – тихо ответила Йорунн. – И потому после праздника Мидсуммар слово себе дала, что не позволю тебе клятву нарушить. Буду ждать, сколько боги еще отмерят.

– А я-то как заждался, – широкая ладонь коснулась ее щеки. – Одному и мягкая постель жестка, и теплое одеяло не греет, и на солнце гляжу, а света не вижу…

Йорунн подняла голову. Сколько раз с той памятной ночи ей снились эти глаза – зеленые, как молодая листва.

– Верю, что недолго осталось, – проговорила она. – Но что бы ни случилось, моя любовь не покинет тебя, не остынет и не предаст. Никогда. Пусть это будет моим зароком.

В этот вечер молодая ведунья рано вернулась домой, не пошла ни к подружкам на посиделки, ни в перелесок к волчице. Прибралась в доме, послушала сонное ворчание Смеяны Глуздовны, переплела косу, посидела немного с рукоделием, но так ничего и не сделав толком, легла спать. И снился ей летний праздник, жаркая купальская ночь, костры на берегу моря и поцелуи Эйвинда. Уже не было между ними никаких запретов и неисполненных клятв, и Йорунн благодарила богов за такие сны, потому что вместо боли о несбывшемся они несли надежду на будущее.

А Эйвинд до глубокой ночи не мог уснуть, зато с утра был непривычно весел и разговорчив – куда только подевалась вся его сдержанность и суровость! Асбьерн на этот раз ничего у него выпытывать не стал, да и не нужно это было. Ясно как день: поладили. И то хорошо.

Глава 25

За три дня до свадебного пира жители Рикхейма собрались на берегу моря, чтобы увидеть один из самых редких обрядов – посвящение нового ведуна. Сакси готовился к нему целую седмицу: удалился в лесную глушь, где в одиночестве постился, размышлял и говорил с богами о своей судьбе. Старики рассказывали, что ведун мог и не вернуться из леса к назначенному сроку – ни оружия, ни теплой одежды, ни еды ему с собой не давали, одно лишь кресало да тонкий плащ. Однако Сакси вернулся, целый и невредимый, и к вечеру все подготовили для обряда. На песке разложили особый костер – дорогу из жарко горящих поленьев длиной в три шага. Пламя над ней взвивалось выше человеческого роста. Сакси, одетый в длинную белую рубаху, стоял у берега по колено в морской воде и смотрел на огонь, который должен был очистить его и переродить. На алые угли костра, по которым ему предстояло пройти целых три мучительных шага. Три шага по воде, три шага по земле, три шага сквозь огонь, в котором прежняя его жизнь сгорит без следа и возникнет новая, предназначенная для новых свершений. Так в этом мире рождаются Посвященные – те, кого слышат боги и кто несет для людей их волю.

Жители Рикхейма поглядывали на Сакси, перешептывались, гадали вслух – а ну как боги не примут и решат живьем сжечь мальчишку? Если загорится на ведуне одежда и волосы, никто не бросится к нему на помощь. Таков неписаный закон. Если не выдержит боли испытуемый, бросится вон из костра, не пройдя положенные три шага, завтра же поутру будет он изгнан с позором за пределы фиорда. А если побоится доли своей, откажется от испытания, от власти и силы, ему предназначенной, тогда быть ему простым рабом при конунге до скончания веков. Впрочем, век его будет недолог, ибо боги сурово карают за трусость.

– А верно говорят, будто во время обряда один из Асов спускается на землю? – спросил Халльдор у многоопытного Сигурда. Хёвдинг задумчиво погладил бороду и ответил: