Берегиня Иансы

– Ангел, твою мать! – прошептала я, едва не впав в отчаяние, и в этот момент кандалы открылись сначала на одном запястье, а потом с легкостью на втором, – и вот они упали на дощатый пол клетки.

Савков сидел в прежней позе, только внутри темных, глубоко посаженных глаз появилась едва заметная искра разума. А может быть, мне это просто показалось?

От колдуна пахло крепким потом и тем особым едким запахом крепостных казематов, от которого выворачивало наизнанку и хотелось брезгливо отстраняться.

– Пойдем, – зашептала я, поднимаясь на ноги и протягивая руку.

Колдун не шевелился и, похоже, не думал покидать место экзекуции, только смотрел на меня хмуро и задумчиво.

– Пойдем, – повторила я.

Отведенные на операцию полчаса уже истекали. Бегущие как сумасшедшие минуты сыпались мелким речным песком.

– Куда?

– Да наплевать куда, – прошипела я, теряя терпение, и принялась поднимать его, – главное – подальше отсюда!

И он встал, держась за толстые прутья, тяжело дыша и покрываясь испариной. Непослушные, закостеневшие от долгого сидения ноги отказывались сделать даже крохотный шажок, но на мое заботливо подставленное плечо он не оперся, пошатываясь, сам выбрался на ступени, с которых с грохотом скатился, глухо застонав внизу на камнях.

– Дурак! – зло гаркнула я, в секунду оказавшись рядом с ним. – Истинный дурак! Неужели нельзя хотя бы на мгновение довериться мне?! Хочешь ноги переломать?! Не дотащу ведь на хребтине!

Он снова встал, с непонятным внутренним ожесточением и необъяснимой твердостью попытался добрести до спасительной темноты подворотни самостоятельно, только процедил сквозь зубы:

– Знаешь, Москвина, от тебя врага, я по крайней мере знал чего ждать. Друг меня пугает больше.

– Ты бойся, только не останавливайся, – съерничала я, почувствовав себя последней стервой.

К мальчишкам, бродящим в магическом дыму, кажется, начал возвращаться рассудок, и они уже поглядывали друг на друга с немым ужасом и непонятным конфузом, заставившим их залиться румянцем и начать обтирать ладони о грубые плотные плащи. Тот, который спал, чуть приподнял башку, недоуменно оглядываясь вокруг и не соображая, что случилось. Недолго думая я метнула в их сторону вторую призму, чтобы в следующее мгновение едкий туман их снова окутал, утянув обратно в мир наркотических грез.

– Не дыши! – приказала я, уткнувшись носом в рукав, а другой рукой обнимая Савкова за пояс.

Мы едва успели выехать из Южных ворот старого города, когда его перекрыли и подняли тревогу. Старый верный Филимон сдержал свое обещание – он подарил нам заветную половину часа. Даже больше, он отмерил нам бесконечные минуты, чтобы мы успели затеряться в темной грязной паутине переулков николаевских трущоб.

– Только она способна это сделать.

Граф Лопатов-Пяткин задумчиво рассматривал раскинувшийся у подножия замка город. Тонкая полоска Оки поблескивала в ослепительном солнце, вдали зеленел лес, казавшийся лишь изумрудной линией, а серые крыши домов светились непонятной, будто незаметной до существующего мгновения красотой.

Он это точно знал. Она перехитрила их всех! Но какая дерзость – вытащить любовника из-под самого носа властей! Какая изобретательность!

Тонкие губы графа дернулись в легкой усмешке, а глаза чуть сощурились от пришедшей в голову мысли.

Значит, у него еще есть шанс возродить Источник силы! Осталось лишь поймать девку и попытаться наладить дружбу с Авдеем. И неизвестно, что окажется сложнее – первое или второе. Главное, что Наталья появилась наконец, а где затаился колдун – и так прекрасно известно.

И все же, если хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам. Глупец, право слово, столько истратить сил, чтобы вырвать ее из жадных лап короля Ивана! Сколько было попыток ее выкрасть, пока отряд колдуна возвращался в Николаевск? Три? Четыре? Король думал, что будет трясти Натальей, как красной тряпкой, и шантажировать его, Лопатова-Пяткина.

Ха-ха-ха!

И ведь она тогда прилетела к своему колдуну, как ночной мотылек к огоньку свечи, и сейчас прилетела. Опять. Она все-таки верна своему чувству ненависти. Только как же так вышло проворонить-то ее? Как так получилось? Ну ничего. По крайней мере теперь он знает: Берегиня жива, не сгинула, а воскресла, – значит, все равно вернется к нему, Василию Лопатову-Пяткину, проклятому до четвертого колена Хранителю, и выполнит свое истинное предназначение. Но только для него лично.

Николай все пил и никак не мог утолить жажды. Холодная ключевая вода, сладковатая, с едва заметным привкусом земли, стекала по его бороде тонкими ручейками на грудь и порты. Я была не в силах оторвать взгляда от седой шевелюры, мокрой после купания. Кое-где в серебристой массе резко выделялись иссиня-черные прядки. На голой широкой спине – свежие следы от плетки. С видимым трудом оторвавшись от кринки, он обтер бороду, крякнул, потом натянул протянутую мной чистую рубаху. С размером я не угадала – на исхудавшем Николае наряд болтался, как на деревянной вешалке, рукава пришлось подогнуть.