Берегиня (СИ)

Кощей сухо глянул на Ксюшу.

– Я же предупреждал не входить на сорок девятый этаж – это опасно и глупо. Тебе мало сорока восьми этажей и подземного гаража? Мало выходов в город?

Сердце у Ксюши так и затрепеталось. Она слабенько замычала, но тёмные глаза Кощея опять соскользнули с неё, как масло со сковородки.

– Нет, не пытайся оправдываться, – он потянулся к тумбочке и поставил на неё кубик. Два слоя из трёх были собраны. – Вполне допускаю, что ты пришла в сад по важной причине, не из любопытства ради. Скажу больше, я не стану менять ключевое слово на дверь в сорок девятый, и положусь больше на твоё слово – на твоё обещание не входить на верхние этажи. Наверху – лаборатория, в ней слишком много опасных секретов, к которым ты не готова, которые могут тебе навредить, и исковеркать твоё восприятие мира. И всё-таки, от наших прежних договорённостей я не отказываюсь. Как только ты соберёшь кубик – я сам покажу тебе сад, и лабораторию, и крышу, расскажу, чем я занимаюсь и зачем это нужно. Только человек, способный мыслить, Человек… – сделал ударение Кощей, – а не Зверёныш, способен понять, что замыслило Двоеверие. Мало кто из людей снаружи достаточно умён для этого, но ты не из пустошей – ты из Арктиды, изнутри Башни, ты не дикарка, Ксения, ты воспитываешься, чтобы жить с дикарями.

Ксюша едва слушала его – она думала о Сашиной матери и о самой Саше, об их уговоре и про лекарство. У неё есть ещё, может быть, день: надо только спросить – ничего больше не остаётся. Кощей сидит рядом, надо только спросить его о лекарстве!

– Пом… помо-ги, – пролепетала она онемелым языком и губами и опять потянулась рукой к Кощею. Он нагнулся и лучше прислушался. Ксюша еле промямлила. – Лек… лекаство.

– Не волнуйся: все лекарства и сыворотку от змеиного яда я ввёл. Ты в безопасности, хотя за жизнь твою, скажу честно, пришлось побороться.

Ксюша с трудом помотала головой на подушке.

– Лек… лека-ство от махры… кутыш-ам.

Чёрные глаза Кощея на миг обожги её, но затем опять соскользнули в сторону.

– Такого лекарства я тебе не дам, Ксения.

К Ксюшиному горлу подступил ком. Кощей не хотел спасать умирающих, если те не из Башни. Если бы только она могла плакать, то заплакала бы, но в сухих глазах не было ни слезинки. Вместо этого она напряглась и попыталась подняться с постели. От усилия перед взглядом полыхнул каскад ярких вспышек. Тело пронзила боль, словно Ксюшу целиком выстругали из дерева и ни один сустав не гнулся.

– Эй-ей, далеко собралась? – одним мягким движением уложил её обратно на койку Кощей. Ксюша замычала и заворочалась снова.

– Оставайся на месте, – холодно приказал Узник. – Чего ты хочешь добиться? Лекарства от махры нет – вот почему я не могу тебе его дать, его просто не существует, есть только лечение, которое можно провести только в Башне. Лечение – экспериментальное, на основе микрочастиц, со сложной аппаратурой, и никто не войдёт в Башню и не поднимется на сорок девятый – понятно? Никто из внешнего мира не заглянет в лабораторию, даже если тебе нельзя.

Ксюша с озлобленным стоном, как могла, содрала с себя руку Кощея и опять попыталась подняться. Ей нужно к Саше – рассказать, что случилось и оправдаться, помочь Оксане хоть чем-нибудь! Ей надо наружу – немедленно, срочно! Но когда она оттолкнула Кощея и повернулась к окну, то увидела снег.

Как снег?.. Почему снег!

– Поч-щему с-снег?.. – пролепетала она. За плексигласом летели крупные снежные хлопья.

– Зима, Ксюша, – отозвался Кощей. – Чтобы спасти тебя понадобилось много времени и саркофаг – я подключил тебя к системе жизнеобеспеченья, чтобы спасти твой мозг от некроза. Ты выжила, но после укуса прошло больше двух месяцев, наступила зима. В наших краях лето очень быстро кончается. Всё это время, Ксения, ты проспала.

Кощей сам поглядел на окно. За белыми хлопьями снега серел пасмурный день. Тонкая морозная паутинка тянулась от рамы к сердцу окна. Ксюша как будто полетела в бездонную яму и рухнула на постель – время упущено, никого не спасти, она пропала из города на два долгих месяца, до самого конца лета и осени, и Сашенька теперь её ненавидит.

*************

Заветное место, запретное. Ночное купание смели тревожить лишь звёзды за тонкой хмарью и ночной ветер. Тихая девичья песня лилась над гладью тёмного озера. Сюда приходили только жрицы мудрой Макоши. Девушки в рогатых кичках бережно зажигали свечи, каждый огонёк отражался в кружевной серебряной оградке на берегу, во встревоженной купаньем воде, играл молочным отсветом на влажной коже избранницы Прави.

Только она имела право окунаться в озеро в заповедном месте. Рядом со святилищем Макоши, где она провела весь последний год, всегда царствовала тишина и неспешность. Она любила эту божественную, трепетную и почтительную тишину.

Зачерпнув ладонями прозрачной, хрустальной воды, помощница-жрица окропила ей волосы цвета воронова крыла. Стройное тело Берегини давно привыкло к студёной прохладе. Тайное купание скрывалось от посторонних глаз, как священный обряд. Но нашёлся тот, кому порядки не писаны.