Берегись, Ангел!

— Лика, я сам! Я же сильный. — Братишка подбегает и аккуратно берет за ручки, слегка сдвигая коляску с места.

— Полегче, мужчина. — Смеется Маргарита Алексеевна, а я замечаю, как она сама незаметно двигает колеса руками, а Олежа с радостью катит ее во двор, где нас ждет Петр Иванович.

В воздухе витает аромат жареного мяса, и мой желудок моментально реагирует на него, начиная завывать. Я обнимаю себя руками, чтобы скрыть этот звук, да и Олежкины труды не проходят даром. Маргарита Алексеевна смеется так заразно, что и я не могу удержаться от улыбки.

Напряжение спадает постепенно. Уже за столом.

Красивая закрытая беседка укрыла нас от холодного ветра, который появился в тот момент, когда Петр Иванович убирал последний шампур с мясом. Олежка улыбался и весь измазался, наслаждаясь вкусным шашлыком. Он был расслаблен и счастлив, слушая истории Петра Ивановича, который казался мне скупым на эмоции, но сейчас смеялся и играл с Олежей.

— Петя раньше таким же был, — шепнула мне Маргарита Алексеевна, пока эти двое бегали вне беседки, пиная мяч, — непоседой. Я обязательно покажу тебе альбом, Ангелика. — Женщина улыбается, а я чувствую сожаление.

Так не хочется возвращаться в квартиру, где Владимир снова будет играть в примерного отца. Хоть эти люди были чужими, но мне хотелось задержаться. Хоть немного поверить в то, что мы можем жить счастливо.

— Все будет хорошо. — Говорит Маргарита Алексеевна, словно читая мои мысли, а я поднимаюсь, чтобы убрать со стола. — Не нужно. Марина скоро вернется и приберет.

Петр Иванович становится хмурым, заметив, что я собралась уходить. Проблем с отчимом не хотелось, как бы не голосило сердце о продолжении посиделок. Все это понимают, даже Олежка, который тяжело вздыхает и идет за нами с Петром.

Маргарита Алексеевна машет рукой, прощаясь и улыбаясь. Она остается на крыльце, и, к моему удивлению, Олежка резко разворачивается и бежит к ней.

— Что-то случилось? — Спрашивает его женщина с некоторым беспокойством.

— Да. Можно… — Он оглядывается и смотрит на меня. — Можно я тебя обниму?

— Конечно, малыш. — Маргарита Алексеевна широко улыбается и протягивает к нему руки, а у меня в груди ворочается какое-то необычное чувство, от которого становится неловко. — И обязательно приезжай еще. Я далеко не убегу без твоей помощи. — Она взъерошивает ему волосы, а я братишка с радостью бежит ко мне.

Я киваю ей и помогаю Олеже забраться в детское кресло, а потом и сама сажусь на сиденье. Погода портится резко, как и мое настроение. Дождь мелкими каплями бьет по лобовому стеклу, пока мы едем домой.

— Почему ваша мать не может ходить? — Задаю вопрос, который вертится на языке с приезда в особняк.

— Авария, — Петр Иванович тяжело вздыхает, — таксист не справился с управлением, и машину вынесло на встречную полосу. Это чудо, что мама вообще жива.

— Мне жаль, — тихо говорю, сжимаясь от одного слова авария, — но, неужели нельзя ничего сделать? Может, операцию?

— Возил по врачам. Даже опытные доктора ничего не могут сделать. В ее возрасте и при наличии сопутствующих болячек велик риск летального исхода. Никто не возьмется, да и я против. Не хочу ее потерять. — Сухо говорит Петр, а я киваю.

Эта новость окончательно убивает остатки хорошего настроения, и я сетую на то, что жизнь не справедлива. Маргарита Алексеевна — хорошая женщина, и Олеже она понравилась, как и Дан…

— Прибыли, — говорит Петр Иванович, останавливаясь напротив подъезда, — Ангелика, позже поговорим. Олежка, держи пять.

Братишка с удовольствием бьет по ладони Петра и смеется. Теперь еще больше сложностей…

Петр Иванович уезжает, обещая позвонить, а мы плетемся к двери, за которой нас ждет Владимир. Отчим сложил руки на груди и внимательно смотрел на меня. От его взгляда становится неприятно, словно я провинилась.

— Предупреждаю, Ангел, в последний раз, — цедит он сквозь зубы, — можешь таскаться, где угодно и с кем хочешь, но моего сына по гулянкам ты таскать не будешь.

Сердце ухает вниз от слов Владимира, и я открываю рот, чтобы ответить, но он резко меня обрывает.

— Да, и, — мужчина сжимает челюсти, словно еле сдерживает себя в руках, — своего малолетнего дружка предупреди. Еще раз явится сюда, пожалеет.

Глава 47

Ангелика

Еле сдерживаю себя, чтобы не написать Аристову, что о нем думаю, но разум побеждает. Успокаиваюсь и решаю поговорить с одноклассником в понедельник, потому что дальше так продолжаться не может. Не знаю, что он сказал Владимиру, только тот обозлился на меня окончательно и даже слушать не стал.

Атмосфера в доме накалилась до предела. Я чувствовала, что отчим скоро сорвется, как раньше. Мы такое проходили много раз, и сейчас, как никогда, нужно было быть начеку, особенно после его недвусмысленных высказываний по поводу моих гулянок. Как еще язык повернулся сказать подобное?!