Берегитесь дедушки (СИ)

Подобное уже случалось в ее жизни. Однажды она пришла заниматься английским, как оказалось, в центр «Эзотерических стихий». Разговорилась с бабушкой юного ученика. Жанна была уверенной в себе и полностью соответствовала образу магини — с массой крупных амулетов на длинном черном платье-балахоне и распущенными по-ведьмински волосами. На прощанье Жанна бросила:

— Сходи к гинекологу.

— А что? — не удержалась Наташа.

— Темное там все справа. Сходи.

— Не удивительно, трубы закрыты. После операции.

— Это легко снимается. Каждая женщина должна родить.

Наташа замялась и, вновь почувствовав боль несбывшегося, сказала:

— Я смирилась со своей бездетностью.

Но Жанна провела издалека ладонью, очерчивая контуры фигуры учительницы, уже стоявшей у входа, и заговорила медленно, растягивая слова, будто в трансе:

— Девочка у тебя должна быть. Вижу ее прямо. Что-то мешает ей родиться. Вижу еще проблему в четвертом шейном позвонке. Ее тоже легко убрать. А за спиной у тебя образ мужчины из вашего рода. Он — твой ангел-хранитель. И что это за Олька, о которой ты с утра думаешь? Ерунду она говорит, помиритесь с ней скоро.

Наташа потерла по привычке затекающую после сидячей работы шею и почувствовала, как мороз побежал по коже — с Олькой они действительно разругались утром из-за пустяка. Вместе с изумлением в душу наглой змеей проползла надежда. Мысль о ребенке, которого так мечталось иметь. Пусть даже без мужа. Потому Наташа легко, как красная рыбка в японском пруде, заглотила крючок с наживкой от Жанны «Я помогу тебе. Бесплатно».

Наташа ходила на сеансы, посещала праздники волховства и исправно выполняла наказы магини. А главное, смутившись бесплатной помощи, не смогла брать плату за уроки языка бледному, всегда неопрятному и потерянному внуку Жанны. Полгода Наташа жила фантазиями и расцвела даже как-то по-особому, начала улыбаться загадочно и вести себя иначе — беременная… надеждой.

Наступил назначенный срок, а Наташа так и не зачала. Хотя в некотором роде предсказание Жанны сбылось — в жизни женщины появился брошенный, но не разведенный с женой Слава, боящийся социума, талантливый пианист с дочкой первоклашкой. Они оба были неприкаянными, и Наташа распахнула сердце, впустила их в свой дом. Несмотря на трудности жизни с непризнанным гением и сложный характер ребенка, она была почти счастлива, хоть счастье это и казалось игрой, будто ей кто-то выдал на время роль супруги и матери. Наташа так боялась сыграть эту роль плохо! А дедушка, видя ее усталость, возмущался и называл Славу тютей, «что за мужик, который гвоздь забить не может, ни тпру, ни ну». Василий Иваныч вступил с гражданским мужем в невидимую конкурентную борьбу, как США с Советским Союзом во время холодной войны. Дедушка во всем показывал, мол, «я лучше, лучше!», а Слава бесился тихо и громко.

Наташа разрывалась: пыталась утихомирить деда, успокаивала вздыбленное эго Славы. А еще самозабвенно готовила, стирала, гладила, убирала, обшивала, делала уроки, водила на танцы, тащила с базара сумки, до криков в ночных кошмарах страшась потерять Славочку и Настюшу.

Именно тогда, когда Наташа поверила, что прошла испытание, и это уже навсегда, все закончилось. Вернулась блудная жена. Гений собрал, молча, вещи и ушел, чтобы вновь оказаться под крылом пробивной и состоятельной бизнес-вумен. С ребенком Наташе встречаться запретили. Самой Настюше наговорили столько ужасов про «злую тетю», что девочка с кудряшками при виде Наташи, пришедшей поздравить ее с днем рождения, попятилась и спряталась за гувернантку.

Потом Слава вроде бы хотел извиниться, но узнав, что он до сих пор женат, дедушка выставил его за порог, оставив болезненно-соленый след на отутюженных домработницей штанах.

Чтобы обуздать боль, Наташе понадобилось несколько лет, но она не винила никого. Еле ползая на обломках надежд и фантазий, она лечила сердце и считала виноватой себя — за то, что недодала, не смогла и слишком легко поддалась на обещания счастья. Теперь же ее голова снова раскалывалась, расшибленная теми же граблями, а душа кровила, раненная осколками придуманной сказки.

Внутри Наташи все вскипело — опять тратить время на зализывание ран?

Она решительно сдернула с себя одеяло. Сказала вслух теням на стене:

— Нет, обойдетесь! Я счастлива. Я счаст-ли-ва. И пошли вы все!

Ей уже не двадцать и не тридцать, чтобы болеть любовью и скармливать радость жизни несбывшимся иллюзиям. Наташа резкими движениями завязала тесемки халата, пояс и отправилась мыть посуду. Вместе с крошками она принялась стирать с фарфора следы неудавшегося вечера. Говорят, куда ночь, туда и сон, а у Наташи будет — куда вода, туда и беда. Прочь из дома. В стоки. В канализацию.

На звук льющейся воды в кухню осторожно выглянул дедушка.

— Туся…

Наташа гневно обернулась.

— Я не страдаю. Не бойся! Но если ты еще раз вмешаешься в мою личную жизнь…

— Я защитить тебя хотел.

— Не надо меня защищать. Я — взрослая. Не Туся давно, а Наталья Владимировна. И сунешься еще раз в мои личные дела, уеду к матери в Австралию, понял?