Береговая операция

— Запомню, — сказал Вася. — Это не трудно. — И повторил: «От Москвы в восторге, выезжаю в Ленинград». «Жду тебя в Белой Церкви. Марина».

— Чудесно! И еще знаешь что? — Татьяна взглянула на часы, они показывали три часа, — телеграммы подавай ровно в три часа дня.

— А почему такая точность? — удивился Вася.

— Ты недогадливый. — Мы с тобой прощаемся ровно в три, чтобы все эти дни ровно в три ты вспоминал обо мне, думал обо мне.

— Я буду думать о тебе все время. Я мечтаю о той минуте, когда встречу тебя в Белой Церкви! — воскликнул Вася.

— Я верю тебе, — сказала Татьяна, оглянулась и убедившись, что на них никто не смотрит, обняла Васю и крепко поцеловала в губы.

— Да, — сказала Татьяна, — Петр Афанасьевич очень хорошо к тебе относится. Он решил подарить нам с тобой «Зенит», совсем новенький. Отдай, говорит, Васе, будет кататься по разным местам, пусть фотографирует на память. — Татьяна открыла сумочку, достала билет и тоже передала Васе. — И это от Петра Афанасьевича. А что же я на память тебе оставлю? — Она пошарила у себя в сумочке. Там не было ничего, кроме носового платочка и тюбика губной помады. — Платок — дурная примета, к разлуке, а я всегда хочу быть с тобой. Знаешь что, возьми вот это! — и Татьяна, оторвав от своей блузки верхнюю крохотную перламутровую пуговичку, протянула ее Васе. — Только смотри не потеряй. Пусть это будет твой талисман, береги его. Она опять поцеловала Васю и сказала: — А теперь иди, а то наши увидят, госпиталь-то рядом.

Вася ушел. В конце аллеи он еще раз обернулся, Татьяна сидела на скамейке и смотрела ему вслед.

К московскому поезду собралось, как всегда, много народу. Васю провожала мать. Отец на вокзал не поехал, простился с Васей дома, но против поездки не возражал. Профессору не очень нравились друзья сына, которых он иной раз заставал дома. Тревожили его и поздние ночные прогулки. Он считал, что поездка со студентами-туристами отвлечет Васю от дурных привычек.

У Васи оказалось нижнее место в мягком вагоне. Он оценил заботу Петра Афанасьевича. Оставив в купе свой чемоданчик, спустился к матери на перрон. Они стояли, обмениваясь, как всегда при проводах, ничего не значащими фразами. Подошло время отхода поезда. Вася поднялся на ступеньки и, когда обернулся, чтобы помахать матери рукой, увидел, как мимо вагона, глядя на него в упор, но не здороваясь, прошел Никезин.

Начало путешествия было малоинтересным. В одном купе с Васей ехали двое пожилых рабочих отдыхать в санаторий. Они поговорили о своих делах и вскоре завалились спать. Вася прошлой ночью не выспался и тоже последовал их примеру.

Проснулся Вася поздно. Его соседи давно уже позавтракали, на столике стояли пустые чайные стаканы и опустошенная банка из-под простокваши. Соседи сидели на диванчике и играли в подкидного.

— Долго спите, молодой человек, видать, за все экзамены. Студент, небось, как и мой, Николай. Тот тоже после экзаменов двое суток подряд спал.

— Да, в дороге вообще хорошо спится, — заметил Вася и пошел умываться. Зятем он вернулся, надел сорочку и направился завтракать в вагон-ресторан. Плотно позавтракав и выпив стопку коньяку, Вася вернулся к себе. Теперь он лежал с закрытыми глазами и все мечтал о предстоящем путешествии по курортам. О неприятном поручении старался не думать, а впрочем, когда и думал, то оно ему сейчас казалось совсем не таким страшным. Ну, подумаешь, положил аппарат, взял аппарат, ушел со стадиона, — сам себя успокаивал Вася. А девчонку какую-нибудь я в Москве, конечно, подыщу, не скучать же одному.

На станции Минеральные Воды Вася спустилса, погулял по перрону и с удовольствием поел пломбир — здесь он был особенно вкусен. Увидев в киоске коньяк «Юбилейный», он прихватил бутылочку, чтобы не бегать каждый раз в ресторан. Когда Вася вернулся в вагон, его ждала приятная неожиданность: попутчики сошли, а место заняли трое новых пассажиров. Какой-то толстяк пыхтел, пытаясь взгромоздить свой чемодан на верхнюю полку. Молодой железнодорожник кинул свой чемоданчик на диван и сказал, что уходит к друзьям. Третьим пассажиром, который больше всего заинтересовал Васю, оказалась девушка лет двадцати двух, «стильно» одетая, с прической под Марину Влади и весьма искусно удлиненными ресницами.

— Вы едете в этом купе? — спросила она Васю тоном великосветской дамы, в будуар которой проник незнакомец.

Ни прической, ни тоном Васю удивить было нельзя. Этим блистали многие его приятельницы, начиная с Леночки Астаховой. Это был, так сказать, шикарный стандарт модных девиц, которого они придерживались свято и неукоснительно. И Вася ответил ей в тон, с изысканной галантностью;

— Если разрешите, мадемуазель, то да.

— Леди и джентльмены, — обратился к ним толстяк, уложив, наконец, свой чемодан. — Не проследуете ли вы на парочку минут в тамбур на рандеву, пока я, простите, не знаю как выразиться по-французски, не переодену штаны.

— Пожалуйста, — неповторимо передернула плечиками доморощенная Марина Влади и вышла из купе.

Вася последовал за ней.

— Далеко путешествуете, мадемуазель? — пардон, не знаю нашего имени, — сказал Вася.