Береговая операция

— Я просто боялась остаться без обеда, — простодушно рассказывала по пути Татьяна. — Я обедаю в столовой Дома офицеров. Там вкусно и дешево кормят, но если придешь позже, то ничего хорошего не застанешь, а я, грешная, люблю вкусно поесть, — рассмеялась она.

Полковник изъявил желание отведать обед в столовой Дома офицеров, тем более, что в ресторане при гостинице приходится очень долго ждать, пока подадут.

На следующий день Татьяна в столовую не пошла, а через день, зайдя туда, заметила полковника Семиреченко, стоявшего у дверей и внимательно читавшего афишу, извещавшую о концерте эстрадного ансамбля.

Татьяна приветливо поздоровалась с ним, полушутя спросила, неужели столь солидного полковника может интересовать эстрадное, да еще самодеятельное искусство.

— Если хорошее, то может, — ответил полковник и спросил: — А этот коллектив хороший? Вам доводилось его слушать?

— Доводилось, — улыбнулась Татьяна, — но судить мне трудно. Говорят, на вкус и цвет товарищей нет. Приходите вечером, послушайте, а потом скажете свое мнение.

— А вы придете?

— Обязательно, — ответила Татьяна.

— Тогда разрешите запасти и для вас билетик?

— А вот этого делать не следует. У меня здесь свое постоянное место.

Полковник Семиреченко, не желая показаться назойливым, больше на своем приглашении не настаивал.

Велико же было его удивление, когда взвился занавес и он увидел в группе участников ансамбля свою новую знакомую. Татьяна была в тот вечер, как говорится, в ударе. Вальс «Советабадские огни» и сменившая его музыкально-танцевальная сценка «Отдых на привале», которую она исполнила со своим партнером лейтенантом Азером Гулиевым, вызвали бурю аплодисментов. До слез тронула не только полковника Семиреченко, но и многих зрителей, бывших фронтовиков, знакомая всем песенка «В землянке». Много искреннего чувства, лирики и печали сумела внести Татьяна в эту песню. Ей бисировали, и опять прозвучало в зале «…до тебя мне дойти не легко, а до смерти четыре шага». Эти «четыре шага» Татьяна произнесла как-то по-своему, почти шепотом, что произвело большое впечатление.

Полковник Семиреченко дождался Татьяну и выразил свое восхищение и ансамблем, и ее исполнением.

— Вы профессиональная актриса? — спросил он ее.

— Что вы, — расхохоталась Татьяна. — Я профессиональная медицинская сестра и полжизни работаю в военном госпитале.

Семиреченко предложил проводить ее, но она вежливо, без тени кокетства, поблагодарила его и сказала, что после концерта любит возвращаться домой одна.

— Но мы увидимся завтра? — спросил полковник.

Семиреченко был уже человеком в возрасте, да и в молодости он был достаточно сдержан по отношению к женщинам. Но Татьяна чем-то тронула его. Чем — он пока не знал сам, но ему безотчетно хотелось видеть ее.

— Нет, днем я в столовую не приду. Я задержусь в госпитале, у нас собрание. Там и поем. А вечером, пожалуй, приду сюда. Завтра здесь идет новая картина, говорят, интересная. Если хотите, посмотрим вместе, — ответила Татьяна.

Семиреченко сказал, что придет обязательно, и они распрощались…

…— Добрый вечер, Николай Александрович, — окликнула Татьяна стоявшего у стенда Семиреченко. — Любуетесь нашими девушками?

— Добрый вечер, Татьяна Михайловна, любуюсь, но не всеми, одной.

— Какой же именно?

— Вот этой, — и он указал на карточку Татьяны.

— У нас очень хороший фотограф, — заметила Татьяна.

— А у фотографа был очень хороший объект.

— Комплименты? Вам это не подходит, Николаи Александрович, да я, признаться, не привыкла к ним.

— Не поверю, чтобы вам не говорили комплиментов.

— Не буду лгать, говорят, но я не люблю их слушать, — сказала Татьяна.

— Почему?

— На это есть причина. А впрочем, это долгая история.

— Расскажите.

— При случае. Николай Александрович, вам очень хочется в кино?

— Откровенно говоря, совсем не хочется. Здесь очень душно. И вообще после Киева мне в вашем городе трудно дышится….

— Так пойдемте на воздух, побродим у моря, по берегу, — предложила Татьяна.

Они долго гуляли в тот вечер. Приморский бульвар был запружен народом, и они решили подняться в верхний парк, откуда открывался изумительный вид на бухту, расцвеченную далекими огнями бакенов, на город, что раскинулся амфитеатром, одетый в этот вечерний час, точно в жемчужное ожерелье, в мириады огней. Откуда-то снизу доносилась музыка, наверное, шел концерт на открытой эстраде филармонии. Потом музыка смолкла и стало тихо.

— Тишина, — сказала Татьяна. — Как мы мечтали о тишине одиннадцать лет назад! Временами мне казалось, что я не выдержу этого неумолкаемого грохота орудий, скрежета гусениц.

— Разве вы успели побывать на фронте? — спросил Семиреченко.

— А что ж тут было успевать? — пожала плечами Татьяна.

— Но вы еще так молоды!

— Вот опять комплимент, Николай Александрович. А ведь мне уже скоро тридцать пять, а когда слишком задумаюсь, то кажется, что все пятьдесят… Вас-то я не спрашиваю, как и где воевали. Ваш боевой путь можно прочесть вот по этому, — и Татьяна осторожно дотронулась рукой до орденских колодочек на груди Семиреченко.