Береговое братство

— Тише! — еще раз шепнул голос ему на ухо, да так близко, что он с упоением почувствовал прикосновение двух пухленьких губок к своему лицу.

Он молчал, теперь ему было все равно, что бы ни случилось. В душе его достало бы блаженства на целый век мучений.

— Вы готовы нас выслушать и отвечать? — медленно спросил авантюриста грустный и строгий голос, которого он еще не слышал.

— Готов на то и другое, говорите, я слушаю.

— Мы поняли и оценили, — продолжал тот же голос, — чувство чести, которое обязывало вас молчать, не отвечая на наши расспросы. Мы не хотим более настаивать и заставлять вас изменить данному слову…

— Что касается этого, — перебил авантюрист с усмешкой, — то вы можете быть спокойны; хотел бы я посмотреть, как вы заставите меня изменить данному мной слову!

— Мы не станем это обсуждать, — возразил голос с оттенком досады. — Итак, бесцельно и, я прибавлю, даже неуместно было бы останавливаться дольше на этом вопросе.

— Хорошо, я молчу.

— Как уже сказано, — продолжал голос, — мы не только с удовольствием, но с живейшей радостью воспримем успех первой из целей, которая привела вас в этот край. Могу прибавить, что, хотя невидимые и неизвестные как вам, так и вашим врагам, которых вы не знаете, но знаем мы, мы будем содействовать вам всей нашей властью во что бы то ни стало.

— Благодарю вас и ваших друзей тем более искренне, милостивый государь, что, судя по тому, в чем я мог убедиться, власть эта должна быть очень велика. Я же, со своей стороны, клянусь во что бы то ни стало, как вы сами изволили выразиться, доказать вам свою благодарность за оказанную помощь.

— Мы примем к сведению ваше обещание и напомним вам его при случае.

— Когда угодно, в любой час и любую минуту, где бы то ни было, я готов заплатить долг, в котором у вас останусь.

— Очень хорошо, теперь все сказано на этот счет. Что же касается тайны, которую вы так упорно не выдаете, мы сами откроем ее.

— Может быть, — посмеиваясь, ответил дон Фернандо.

— Непременно откроем, только помните одно: в этом деле, каким бы оно ни оказалось, мы вас не знаем и будем поступать согласно этому.

— То есть?

— Не жертвуя нашими интересами ради ваших. Мы будем действовать с точки зрения личной выгоды, нисколько не заботясь о том, как вы на это смотрите, хотя бы пришлось для этого разрушить до основания все здание, вами сооруженное, и разбить в прах ваши соображения, как бы искусны они ни были.

— Принимаю эти условия, хотя они и немного тяжелы. Каждый за себя, один Бог за всех — этому роковому закону повинуются все люди.

— Вы хорошо все взвесили?

— Вполне.

— И все же не хотите говорить?

— Менее прежнего!

— О! Подумайте еще.

— Я никогда не меняю принятого решения.

— Пусть будет по-вашему… и да суди нас Бог!

— Все же, надеюсь, мы остаемся друзьями?

— Да, относительно того, что сказано, и в указанных пределах.

— А насчет остального?

— Мы — смертельные враги, — ответил глухим голосом таинственный собеседник.

— Да суди нас Бог! — повторю и я за вами.

В то же мгновение дон Фернандо — или капитан Лоран, как угодно читателю называть его, — почувствовал, что ему положили что-то мокрое на лицо. Он хотел вскрикнуть, но голос его оборвался, и он упал без чувств на кровать…

Сильные удары посыпались с громовым гулом на дверь комнаты, занимаемой путешественниками.

Ничто не шевельнулось.

По прошествии нескольких секунд стук повторился с новой силой, да с таким упорством, что, казалось, еще минут пять — и дверь разлетится вдребезги.

Мигель Баск приоткрыл один глаз и повернулся на постели.

— Похоже, постучали? — проворчал он. — Черт бы побрал докучливого! Так славно спалось. А-ах! — потягиваясь, зевнул он во весь рот.

Стук в дверь возобновился.

— Решительно, это стучат, — продолжал Мигель и, не переставая ворчать, встал с постели, снова богатырски зевнул и потянулся. — Странно, — бормотал он сквозь зубы, — ведь я спал как убитый часов десять, а — прости Господи! — хочу спать, точно глаз не смыкал всю ночь.

— Эй! — кричали за дверью. — Живы вы там или нет?!

— Иду же, пропасть вас возьми! К чему горячку-то пороть? Мы живы, здоровы и невредимы, смею надеяться.

Шатаясь, как пьяный, и зевая, он отпер задвижку и отворил дверь. Вошел индеец-проводник.

— Ну вот! Что за идиотская спешка, друг?

— Уже шестой час, — возразил Хосе, — нам давно бы следовало быть в дороге.

— Пять часов?! — вскричал Мигель. — Как время-то идет, Боже мой!

— Где дон Фернандо?

— У себя в постели, где же ему прикажете быть?

— И он спит?

— Полагаю.

— Посмотрим.

Они приблизились к кровати.

Действительно, дон Фернандо спал таким крепким сном, будто век не собирался просыпаться.

— Разбудите его, — сказал Хосе.

— Жалко, он спит так крепко!

Однако он потряс молодого человека за руку. Дон Фернандо открыл глаза.

— Как, опять? — грозно вскричал он, живо вскакивая с постели.

— Что опять? — воскликнул озадаченный Мигель. — Что с вами, ваше сиятельство, что вы так окрысились на нас?

Молодой человек провел рукой по лбу.

— Прости меня, — сказал он, улыбаясь, — мне приснился дурной сон.

— О! В таком случае и прощать нечего, — спокойно ответил Мигель.