Вперед, на Запад!

Чарльз Кингсли «Вперед, на Запад!»

Глава первая КАК ЭМИАС ЛЭЙ ЗАХОТЕЛ БЫТЬ ХРАБРЫМ ИСКАТЕЛЕМ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

Каждому, кто путешествовал по восхитительным местам северного Девона, знаком маленький белый городок Байдфорд[1], расположенный у верховья широкой полноводной реки Торридж с желтым песчаным дном. К городу примыкает ряд холмов, покрытых густыми дубовыми лесами. Холмы понемногу переходят в чуть заметную возвышенность, а дальше расстилается обширное пространство солончаков и сыпучих песков; там Торридж сливается со своей сестрой Тэо, и вместе плавно они струятся навстречу безбрежному простору и вечному шуму волн Атлантического океана.

Радостно стоит старый город под ласковым, словно итальянским небом. День и ночь овевает его свежий морской ветер, смягчающий и лютый зимний холод, и жестокую летнюю жару. Стоит он, быть может, восемь сотен лет, с тех пор как первый Гренвайль, двоюродный брат Вильгельма Завоевателя[2], вернувшись после победы над Южным Уэльсом[3], собрал вокруг себя верных саксонцев, златокудрых северных витязей и темноволосых бриттов с берегов Лебединого озера.

В то время, о котором я пишу, Байдфорд не был просто милым провинциальным городом, чья набережная вынуждена довольствоваться небольшими парусными судами малого каботажа. Байдфорд был одним из важнейших портов Англии. Он выставил семь кораблей для борьбы с Непобедимой армадой[4], и еще столетие спустя, как говорят летописцы, он посылал больше судов для торговли с Севером, чем какой-либо другой порт Англии, за исключением (странное сопоставление) Лондона и Топшэма.

В 1575 году в ясный летний полдень высокий красивый мальчик в одежде школьника, с сумкой и грифельной доской в руках, медленно брел по набережной Байдфорда, с любопытством осматривая недавно прибывшие корабли и встречных матросов. Миновав Главную улицу, он оказался против одной из многочисленных таверн, стоящих над рекой. У открытых окон сидели купцы и дворяне, утоляя глинтвейном[5] послеобеденную жажду. Перед входом в таверну собралась группа матросов, внимательно слушающая кого-то, кто находился в центре. Живо интересующийся всякой новостью с моря, мальчик подошел и занял место среди ребят, которые переглядывались и перешептывались, путаясь под ногами у взрослых. Он услышал следующую речь, произнесенную громким, бодрым голосом с сильным девонширским акцентом, щедро пересыпанную проклятиями:

— Если вы не верите мне, ступайте и убедитесь сами или оставайтесь здесь и обрастайте плесенью. Я говорю вам, — а это так же верно, как то, что я джентльмен, — я видел это собственными глазами; я и Сальвейшин Иео — тоже через окно подвала. Мы измерили груду — в ней было семьдесят футов длины, десять футов ширины и двенадцать футов вышины — все серебряные слитки, и каждый слиток весом от тридцати до сорока фунтов. Капитан Дрэйк[6] сказал: «Мои девонширские молодцы, я привел вас к утробе мировой сокровищницы, и будет ваша вина, если вы не оставите ее тощей, как сушеная треска!»

— Так почему же вы ничего не привезли оттуда, мистер Оксенхэм?

— Почему вас не было там, чтобы помочь нам? Мы бы вынесли слитки наверх вполне благополучно; молодой Дрэйк и я уже взломали наружную дверь, но капитан Дрэйк вышел оттуда полумертвый, и, когда мы приблизились, мы увидели, что у него на ноге рана, в которую можно засунуть три пальца, и его сапоги полны крови. Прошел уже час, как он был ранен, но крепость духа в нем такая, что он не чувствует раны, пока не свалится. Тогда мы с его братом понесли его в лодку, причем он брыкался и отбивался и приказывал нам спустить его, хотя каждый его шаг оставлял на песке лужу крови. И мы ушли. Скажите мне вы, высохшие сельди, что скорее стоило спасать — его или подлое серебро? Серебро храбрецы всегда могут добыть снова. Как в море больше рыбы, чем можно выловить, так в Номбре де-Диос[7] больше серебра, чем нужно, чтобы вымостить все улицы Запада; а такого капитана, как Франк Дрэйк, жизнь никогда не создает больше одного сразу. Так говорю я, а кто не согласен, пусть выбирает оружие — як его услугам!