Беременна по принуждению

Перед тем как кончить, он вышел из меня и поставил перед собой на колени.

– Замолчи, – повторил Ветер почти нежно, смотря на моё лицо сверху вниз.

Поняв, что нужно делать, обхватила его член губами и вобрала в себя, насколько хватило дыхания. Он тут же кончил мне в рот, и я глотала его горячее семя и совсем не боялась задохнуться.

Наконец-то! Я теперь точно поняла, что Ветер мой, а я его.

– Я буду тебя слушать. Во всём, – произнесла я, когда муж завернул меня в огромное махровое полотенце и отнёс в постель.

– Будешь. Иначе в следующий раз я придушу тебя своими руками.

Он помог мне переодеться в сухое, накрыл одеялом.

– Не уходи. Поспи рядом. Только сегодня, – я ухватила его за руку и заглянула в глаза.

Ветер, уже одевшийся в трусы и футболку, кивнул и аккуратно лёг рядом.

Глава 22

Ветер

На первый скрининг мы отправились в начале ноября. Я волновался, как мальчишка на первом свидании.

Кровь Белоснежка сдала ещё неделю назад, так что сегодня нам предстояло первое УЗИ.

Наконец я увижу на мониторе фото своего ребёнка!

– Раньше я думал, что хочу иметь только сыновей, а сейчас считаю, что девочки – тоже неплохо. Даже отлично!

Белоснежка улыбнулась и потупилась, с сожалением посмотрев на едва заметный живот. Она так и не смирилась полностью со своей новой ролью, хотя стала мягче и покорнее.

После той ссоры у нас начался настоящий медовый месяц, но когда я заводил разговор о ребёнке, Белоснежка замыкалась в себе.

– Я привыкну, – твердила она, как мантру, увидев, насколько меня огорчает её реакция. – Мне надо ещё немного времени.

– Сколько? Год-два?

Блин, давал себе слово не срываться, но отношение Белоснежки к нашему первенцу вымораживало! В нём мне виделась «любовь» собственной матери.

И как бы я не любил свою жену, я не позволю ей травмировать малыша своим отчуждением! Мол, я невиновата, что не люблю тебя. Нет, блядь, виновата!

– Знаешь, ты просто послушай, – я вёл машину аккуратно, перестраховываясь и тормозя при первой опасности. Раньше любил погонять, но тогда я был один и отвечал только за себя. – Я столько лет пытался заслужить любовь матери, что устал их считать. Был почти идеальным сыном, но она умудрялась упрекнуть меня в любом отличии от образа идеального ребёнка, сложившегося в её голове. А когда появился Пашка, то он мог косячить сколько угодно, всё сходило ему с рук! Не по-хорошему мил, а по-милу хорош! Так, кажется, говорят?

– Это потому что твой брат от другого мужчины? – спросила она, коснувшись моей руки, лежавшей на руле.

Провела пальцем по гладкому золоту обручального кольца.

Мне стало больно. Как всегда бывало в тот момент, когда речь заходила о матери и её разному отношению к детям. Настолько разному, что при одной мысли об этом, у меня краснели глаза, словно в них насыпали песок.

– Но я не твоя мать, Максим! Я не стану тебе изменять. И ребёнок твой, можешь проверить.

– Ты не обижайся, Белоснежка, не думай, что я параноик, но да, я проверю. Сразу после его рождения. Считай это моим личным пунктиком.

Она замолчала и отдёрнула руку.

– Я верю, что ты меня любишь. Но ты слишком доверчива, тебя ничего не стоит обвести вокруг пальца и поиметь, а ты этого  не заметишь!

– Так, значит, ты обо мне думаешь! – в голосе жены проступили слёзы. Я бы хотел съехать на обочину и обнять её, но в такой пробке об этом нечего и думать. Ещё в аварию попадём!

– Ты в курсе, что Света, твоя недавняя подруга, рассказала мне на банкете в честь дня рождения твоей матери? Не хотел говорить, да придётся.  Она в клубе пыталась споить тебя и подговорить кого-то трахнуть. А потом утирала бы тебе слёзы и говорила, что это даже хорошо, что так вышло. Лицемерная тварь!

– Да, что-то такое бы и сказала. Ты прав, Ветер. Прости меня, я уже говорила, что такого больше не повторится. Не заставляй меня переживать тот вечер снова и снова.

Мы оба поняли, о каком вечере она говорит. И замолчали.

До клиники осталось не больше трёх километров. Почему-то я верил, что стоит Белоснежке увидеть ребёнка на экране монитора, как она расчувствуется и примет кроху всем сердцем.

Блин, даже я, мужик, которому по некому глупому брутальному кодексу и не положено хотеть ребёнка, трепетал при одной мысли о том комочке счастья, что растёт в животе жены!

Белоснежка неопытна, но она примет ребёнка всем сердцем. Полюбила же она меня!

* * *

В клинике нас уже ждали. Я волновалась, хотя старалась не показать виду. Меня распирало любопытство, что за человечек прячется в моём животе?

Было почти три месяца беременности. Я не признавалась мужу, но много читала в интернете о том, как развивается ребёнок по неделям. Даже установила на телефоне, новом, который мне подарил Ветер взамен разбитого им же самим старого, программу, дающую советы беременным.

И теперь у меня накопилось к врачу много вопросов. Задать я их планировала наедине, не хотела, чтобы Ветер понял, что я совсем не так равнодушна к малышу, как он думает.

Скрывала я свой интерес по одной простой причине: не желала, чтобы муж думал, что я полюбила ребёнка, как часть своего сердца, пока я сама в этом не убедилась.