Беременна в расплату

— Друг мой неожиданно приехал. Давний. Бадрид.

— Может, вам чаю?

Она улыбается. Лучится счастьем.

А я зубами скрежещу.

Чего ей не хватало? Чегоооооо? Я же, на хрен, все ради нее! Любой каприз, малейшее желание! На руках носил! Душу вместе с сердцем готов был выдрать ради одной ее улыбки!

— Не надо чаю. Благодарю. Я не надолго, — пытаюсь улыбнуться, но губы будто сводит судорогой.

Нет. Не чужое счастье глаза колет, а то, что мое оказалось… Призраком! Таким же, на хрен, призраком, как те развалины в пустыне. Иллюзией! Дешевым миражом!

А я, идиот несчастный, поверил!

— Оставайся, Бадрид. При твоем раскладе тебе и правда лучше не светиться. Где лучше пересидеть пару дней, как не у нас? Так сразу я тебе про приезжих информацию не накопаю. Может, утром, а, может, и больше времени понадобиться.

— Я приготовлю комнату, — его жена мило улыбается.

Так искренне, не отводя от него глаз.

— Гостевую приготовь, рядом с нашей. Мы еще немножко задержимся. Прости. Ложись без меня. Помощь другу нужна. Сама понимаешь.

— Не задерживайтесь долго, — кивает, проводя рукой по его щеке. — Со свежими силами всегда лучше вопросы решать.

Выпархивает из кабинета, а у меня кулаки сами собой сжимаются.

Кто тот, что держал тебя за руку, а, Мари?

Ему ты так же, как и мне, в глаза заглядываешь? Так, что все на хрен внутри переворачивается? Может, предлагаешь чай его гостям?

Как далеко позволила ему зайти?

Что, кроме руки, ему дала? И кроме своих улыбок?

Что для тебя стоило все то, что было между нами? ЧТОООООО????

Но я найду. Разберусь. Вытрясу правду из твоих обманчивых сладких губ! Вытрясу ее до последней капли! Даже если бы сам захотел обмануться!

— Полюбуйся пока на свои похороны, — Морок оставляет ноутбук, провожая меня до комнаты. — Охренительное зрелище на сон грядущий. Самое то. Бар, кстати, справа от кровати. И под завязку забит виски. А я пока подниму людей и вычислю твоих путешественников.

Протираю виски, оставшись в комнате наконец, один.

Морок оказался прав. Без вискаря такие фильмы ни хрена не смотрятся.

Отец стоит в стороне.

Не прикасается к гробу, который несут Давид с Арманом. Даже не подходит к вырытой могиле и не бросает положенную горсть земли.

Что за херня?

Я знаю своих братьев! Мы одна кровь, и в этом не отличаемся друг от друга!

Даже если бы они меня нашли, ни хрена бы так просто мою смерть не признали!

До конца бы не верили.

Скорее, списали бы на двойника!

Не хоронили бы, пока не провели бы тысячу и одну экспертизу!

Так что это за херня? Что за поганый фарс?

Какого хрена они все это устроили?

Блядь!

В гостях нехорошо свинячить.

Но бутылка из-под виски сама собой летит в стену.

Охренеть.

Живешь, когда знаешь, что на тех, кому доверяешь, кому сам предан всем сердцем, больше, чем на себя самого можешь положиться!

С закрытыми глазами я был уверен, что братья, как и я за них, все под землей перероют.

Руку себе отрежут и глаза вырвут.

За тех, кого любишь, ты жизнь готов отдать, не раздумывая. Ни на секунду не сомневаясь. Ни на миг. Тут и объяснять ничего не надо.

А кто это?

Семья. Семья, и любимая, на хер, женщина!

Империя рушилась. Проблемы наваливались, как снежный ком.

Но, блядь.

Я был спокоен.

Я, мать его, был счастлив!

Проблемы решить можно. Любые. Любой ценой. Кишки себе вывернешь, а решишь.

Ради них. Ради того, что есть в этой жизни самое ценное.

И, я блядь, это ценное обрел!

А выходит, что показалось? Показалось, на хрен?

На хрена братья этот спектакль блядский устроили? Или так не терпиться империю, которой я управлял, между собой распилить?

Блядь. Голова гудит. Виски ломит.

На каком я, на хрен, выполз из ада свете, если доверия ни к кому не может быть?

Только вот на хрена тогда и империя? Сила? Власть? Она на тебя. На близких. На того, кого до печенок любишь, работать должна! А сама по себе, без человека, она никакой ценности не имеет! Копейки не стоит!

Не могу высидеть в комнате. В доме.

Выхожу на воздух. Расхаживаю до двору, как бешеный пес, которому отдавили и отбили на хрен все живое!

Я бы сейчас спросил.

С каждого из них спросил бы. По полной программе. Крепко держа за горло!

Только вот что скажут слова?

Ни хрена.

Тут выждать нужно. Посмотреть, как поведут себя. Чем все обернется.

И она…

Блядь, я и правда вынырнул в каком-то на хрен перевернутом с ног на голову мире! В другой, на хрен, вселенной!

— Бадрид.

Даже не замечаю, как надвигается рассвет.

Морок тоже явно не спал всю ночь. Выглядит помятым. Глаза красные.

— Пойдем. Кое-что нашел. По сути, в ваш город чужаков почти и не приезжало.

— Вот.

Передо мной на весь монитор появляется знакомая уже ненавистная рожа.

И пусть я видел его мельком. Сквозь толпу. И смотрел больше не на физиономию, а на его руку. Но узнаю молниеносно.

— Кто он?

Вместо голоса рычание.

Рыки сжимаются в кулаки так, что даже Морок отодвигается.

— Его зовут Динар Рубанский.

— КТОООО?

Твою же мать!

Не выдерживаю. Вскакиваю с кресла так, что оно с грохотом падает. Из последних сил сдерживаюсь, чтобы не захерачить кулаком… Да по всему, что вижу на своем пути!