Беременная от моего друга

— Это я знаю, — произносит Альбина и тут же смущается. — В смысле не подумай, я не следила за тобой. Твоя мама мне всё рассказала.

Она замолкает и слегка улыбается.

— У тебя были серьезные отношения, Громов?

Её вопрос ни капли меня не смущает. Мне даже нравится, что мы свободно разговариваем как взрослые адекватные люди, у которых не осталось друг к другу обид. Жаль только, что пять лет назад мы так и не смогли нормально поговорить.

— Были, но недостаточно серьезные, чтобы связать себя узами брака, — отвечаю уклончиво.

— Почему вы разошлись? — не унимается Альбина.

— Ты уверена, что готова услышать все ответы на поставленные вопросы?

— Не знаю, — пожимает плечами Кудряшова. — Но мне правда было интересно как ты жил всё это время.

— Единственное, что я понял за эти пять лет — лучше тебя у меня никого не было, — произношу, глядя ей в глаза. — Если бы об этом.

Наверное, мой ответ её полностью удовлетворяет, потому что Альбина неожиданно перестает напрягаться каждый раз, когда смотрит в мою сторону. Она расслабляется, откидывается на мягкие подушки и накрывается пледом по самую шею. Выглядит уставшей, по крайней мере глаза, потому что на работе она, как обычно, отдает всю себя.

— Расскажи мне ещё что-нибудь, Громов. В каких городах ты бывал за это время? — она неожиданно пододвигается ко мне ближе и в ноздри тут же проникает сладкий запах её парфюма.

— Гамбург, Вильнюс, Рига, Женева, Лондон, Нью-Йорк…

— Ммм, я бы хотела побывать в Нью-Йорке, — произносит тихим голосом. — Моя мечта.

— Ещё побываешь, Кудряшова, — отвечаю я.

— Пока мы ждём окончания непогоды… — Альбина на секунду прерывается и бросает короткий взгляд в сторону окна, — … расскажи, как тебе Большое Яблоко? Наверное, там здорово?

— Прости, мне нечем тебя удивить, — произношу в ответ. — Я был там по работе на два дня — ничего кроме Статуи Свободы, Таймс-Сквер и аэропорта имени Кеннеди не видел. В такси обычно ехал уткнувшись в планшет. Знал, что ещё вернусь туда, но только в качестве туриста.

Я заканчиваю разговор и замолкаю, потому что слышу размеренное дыхание Альбины и наблюдаю за тем, как её веки плавно закрываются. Она определенно засыпает. Я сижу так ещё несколько минут, а затем поднимаюсь с места, подхватываю её на руки и несу на второй этаж в спальню для гостей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Её тело почти невесомое. Она спит, уткнувшись лицом в мою грудь и не просыпается ровно до того момента, пока я не опускаю её на кровать. Накрываю её одеялом, разворачиваюсь, чтобы уйти, но вдруг слышу тихий сонный голос:

— Не уходи, пожалуйста, — произносит, не раскрывая глаз.

— Хорошо, я останусь, — подхожу к кровати, снимаю с себя футболку и ложусь на пустующую половину кровати.

— Разбуди, когда закончится непогода, — медленно растягивая слова и зевая произносит Альбина.

— Окей. Если сам не усну.

Откидываюсь на подушку, закрываю глаза и пытаюсь так же беззаботно, как и Кудряшова, провалиться в глубокий сон, но у меня нихрена не получается. Воображение рисует красочные картины того, что могло бы сейчас происходить между нами, если бы она только была моей.

Глава 12.

Альбина.

Приоткрываю глаза и тут же жмурюсь, потому что комната залита ярким солнечным светом. Когда глаза постепенно привыкают и перестают слезиться, я оглядываюсь вокруг и рассматриваю незнакомую обстановку.

Дом у Ильи красивый. Современный дизайн комнат, светлая мебель и большие панорамные окна в пол. Сажусь на кровати и радуюсь тому, что его самого нет рядом — половина кровати на которой он спал сейчас пустует.

Осторожно ступаю по полу и интуитивно иду по направлению к ванной комнате. Чувства вины перед Ромкой как ни странно не испытываю, даже несмотря на то, что этой ночью я спала в одной постели со своим бывшим мужем. Его другом, между прочим. Если бы Роман не противился тому, чтобы я ночевала в городской квартире, всего этого бы не было. Панических атак и пугающих мыслей, которые вчера ночью атаковали мою голову.

Мой страх родом из детства. В возрасте шести лет мать привезла меня на всё лето к бабушке — папиной маме. Бабуля была суровой женщиной, не терпела мои капризы и считала, что баловать детей это грех. Помню комнату, которую она выделила для меня — крохотную, угловую, находящуюся в самом конце дома. Там я подолгу не могла уснуть порой до самого утра. Мне всё время мерещились странные звуки и виделись кошмары. Бабуля на всё это махала рукой — мол, ничего страшного, перерастет. В мою последнюю ночь там, в наш дом вломился пьяный сосед через окно моей комнаты. Он, правда, тут же рухнул на пол и захрапел мёртвым сном, а я до самого утра боялась пошевелиться и рассказать обо всем произошедшем бабушке. Больше в деревню я не ездила, но страх темноты и чего-то ужасного во мраке преследует меня до сих пор, даже в мои тридцать три года.