Беременность. Роды. Первый год жизни

С первым ребенком я испытывала чувство ужаса от свалившейся и внезапно осознанной ответственности. Передо мной лежал маленький требовательный Бог в несколько раз меньше меня, не умеющий обеспечить себя ни едой, ни теплом, однако я вся, все мое существо было отдано ему, и я содрогалась – не исполнить что-нибудь сию же секунду и идеально. Это рождало постоянный страх, от усталости бояться – гнев. Меня никто не предупреждал, насколько меня у себя больше не будет, и это рождало обиду. Я как-то сразу, родив, поняла, что эээ… через три месяца на свой вожделенный журфак, как мне наивно мечталось, я не приду учиться дальше.

Со вторым ребенком я сразу же скрыла от себя разочарование, что это сын. Зато оно пролезало, как вонючий запах, через все щели души, в мысли – он не такой умный, сильный, красивый, правильный (именно как ощущение – правильный), как мой первенец, мой Король. Я чувствовала себя неискупимо виноватой, что якобы люблю его меньше. Сейчас я понимаю, что невозможно любить одинаково разных людей. И разница не в степени, а просто в разных любовях.

С третьим ребенком мне разве что приходилось зажимать свой восторг и обожание, ущемлять любовь в меньшую степень, чем она есть, так как было стыдно перед детьми старшими и страшно, что если пущу, то первых двух не смогу больше принимать. Сейчас пишу и улыбаюсь, потому что прошло, всему нашлось свое место. Но тогда это было трудно.

Про пролонгированность времени в материнстве

Это становится огромной опорой: знание этого, удержание постоянно в уме.

Что материнство – это доооолгий путь.

Это сейчас, например, у нас (абстрактных нас) нет денег свозить ребенка на море летом. Но это не приговор вам как родителям или ребенку (бедное дитя никогда не увидит моря) – это ровно в этом году. И да, может быть, в следующем. А может быть, на все детство – но он подрастет и тогда сам поедет на море, море-то в его жизни будет.

Это сейчас меня у него почти не стало, потому что родился младшенький, и много внимания и сил уходит на него, и прежней близости нет, но каждый месяц идет на возвращение нашей близости, а через года два или три мы снова будем много и вместе, и даже – что совершенно трудно представить сейчас – вдвоем.

Это сейчас у меня нет возможностей развозить детей по развивашкам, но они подрастут и сами смогут водить себя туда, куда им захочется.

Это сейчас детям сложно объяснить некоторые реальные, жизненные и очень взрослые трудности, но они подрастут, и им можно будет многое рассказать.

Это сейчас у меня не получилось прожить полноценный импринтинг сразу после родов, дать ему знание – мама есть, но у меня есть бесчисленное количество дней и ночей, ситуаций и развилок, где я могу раз за разом говорить ему это всей собой.

Это сейчас у нас с ним не ладится, и кажется, что я перестала понимать его, и не видно края этой воронке, закрутившей нас. Но пройдут месяцы или годы моего упорного материнского труда, и настанет новая близость.

Это сейчас я его ранила, потому что я – человек с присущими слабостями, но у меня есть множество дней и лет впереди – компенсировать, исцелять, изменять, чтобы больше этого не повторялось.

Материнство – настолько не период младенчества, не время детства и малышовости детей… Там есть совершенно невероятно богатый подростковый период, богатый на предъявление детьми нам счетов, где в каждом есть масса возможностей еще в пластичном, гибком – изменить, исцелить, восполнить то, чего не было. Там есть столько моментов в его взрослой жизни, где он каждый раз будет давать нам шанс, в неисполненном ожидании – додать, объяснить, попросить прощения. Там есть столько ситуаций – каждый день в его жизни, где у него есть возможность узнать, что мама у него есть, что маме он нужен, что он любим, что он может опереться, это невозможно упустить где-нибудь после родов, или где-нибудь в младенчестве, не кормя грудью, или где-нибудь в детстве, или школьном периоде. И это возможно – упустить раз за разом каждый день.

Невозможно не налажать

Есть такой факт, который чем раньше узнаешь в материнстве, тем лучше. Он звучит из моих уст жаргонно, но в этом есть свой изюм: «невозможно не налажать». Невозможно вырастить ребенка и ни разу не оказаться перед ним виноватой, ни разу не допустить ошибку. И это нормально.

Знаете почему?