Берендей

- Охотничий, лайка. Черный с белой грудью. Здоровый такой. Черныш зовут.

- А кто же его кормит, когда тебя нет?

- Сам кормится. Он привычный.

Они снова замолчали. Надо было срочно, немедленно что-то сделать. Но все, что Берендей мог сделать, казалось ему натянутым и неестественным.

- Юлька, - начал он и закашлялся, - вы завтра уедете…

- Да. Наверное. У меня экзамен четвертого. И потом, мама ни за что тут не останется еще на одну ночь. Я знаю. Она сама ничего не боится, но ей страшно за меня.

- И правильно сделает, что не останется. Не надо испытывать судьбу.

- А ты? - вдруг испугалась Юлька.

- А что я? - Берендей пожал плечами. - Я поеду домой.

Она подняла глаза, и он увидел, что в них набухают крупные, прозрачные слезы. И глаза ее, только что темно-синие, становятся зелеными, как морская вода.

Он испугался. Он не знал, как надо себя вести с плачущими девочками.

- И ты будешь жить один в лесу, когда в нем бродит огромный медведь? - еле-еле выдавила она, захлебнувшись от слез.

- Ну что ж ты так расстраиваешься. Я всегда жил в лесу, ничего в этом нет страшного. И потом, у меня есть собака.

Но он понял, почему она плачет. И все равно не знал, что ей сказать. И не хотел ничего обещать. Поэтому поцеловал ее еще раз, прижимая к себе.

- Ты дашь мне номер своего мобильника? - спросила она, когда он на минутку освободил ее губы.

Он покачал головой.

- Почему?

- У меня нет мобильника.

- Как? Почему?

- А зачем он мне? Там, где я живу, все равно нет сети.

Он не дал ей сказать ничего больше, снова накрыв ее рот поцелуем.

Старик выговорил свое единственное слово и навзничь упал в снег, как будто кто-то толкнул его в грудь. А Леонид вдруг почувствовал ветер. Ветер, который несет в себе запахи - пороха, пота, крови, медведицы… И понял, что становится выше. Выше всех вокруг. Легкие развернулись, он поднял руки вверх, задыхаясь от наполнившего его ветра, и закричал громко и восторженно. И ужаснулся: его горло издавало звук, который он только что слышал, - рев медведя. Леонид глянул на себя и увидел, что тело его покрыто темно-бурой шерстью. Руки, огромные и мохнатые, заканчивались когтями фантастической длины. Ноги искривились, стали толстыми, как тумбы, и упирались в землю внешней стороной ступни.

- Проклятый колдун! - хотел закричать Леонид, но из горла снова вырвался медвежий рев.

А где-то внизу с криками в разные стороны побежали его товарищи. Он хотел крикнуть, чтобы они не боялись, но звериный рык их не остановил. Медвежатник оглянулся, остановился на секунду и выстрелил почти в упор. Пуля обожгла бедро, и Леонида это разозлило. Они что, не понимают, в кого стреляют? Он взревел еще громче, догнал медвежатника и хотел выхватить у него ружье. Но не рассчитал силу: проводник упал в снег, раскинув руки, и замер. Леонид хотел сказать ему: «Вставай, зараза!» и легко шлепнул по щеке; лицо сразу залила кровь. Он хотел вытереть кровь с его лица, но сделал еще хуже: каждый взмах когтей разрывал лицо, превращая его в месиво. Леонид заревел от обиды и со всей силы ударил в окровавленное лицо лапой. Голова медвежатника сплющилась, как разбитый арбуз. Он оставил его и побежал догонять Валерку, крича, чтобы тот его не боялся. Но Валерка не слушал и спотыкаясь удирал по глубокому снегу - лыжи он надеть не успел. Или не догадался. Леонид опустился на четвереньки и догнал его в несколько прыжков. И остановил легким толчком в спину. Раздался хруст.

- Ну стой же, - хотел сказать он и развернул Валерку лицом к себе, но оно побелело, и Валерка обмяк. - Вот сволочь!

В стороне затихал крик третьего охотника - Валеркиного коллеги (от потрясения Леонид никак не мог вспомнить, как его зовут). Он снова встал на четвереньки и побежал вдогонку, как будто от этого зависела вся его дальнейшая жизнь. И нагнал охотника легко - тот тоже не надел лыжи. Леонид хотел лишь остановить его и все объяснить. Голая шея убегавшего мелькала впереди на уровне рта - Леонид исхитрился и куснул ее. Позвонки хрустнули на зубах, и в рот полилась кровь. Это отрезвило, но было поздно…

Он сел на землю и завыл от отчаянья. И понял, что только что убил их всех, одного за другим… Он же не хотел их убивать! Он хотел их лишь остановить! Ну почему, почему?

Этот жалкий старик превратил его в чудовище! В огромного медведя! Надо достать старика, надо заставить его взять свое слово назад, затолкать обратно ему в глотку!

Идти по снегу было неудобно, очень неудобно. Где этот мерзкий старикашка? Вот медведица (какой приятный запах, даже от мертвой), вот ее дитя, а где же старик? На том месте, где Леонид видел его в последний раз, лежало тело медведя - большого медведя, не намного меньше самого Леонида. И медведь был мертв. Почему-то это стало ясно сразу. В памяти вдруг всплыло слово, о значении которого он никогда не задумывался: берендей. Дед-берендей. Вот как назывался этот старик.